Болтаньемъ мы добра во в?ки не найдемъ,
И часто только имъ мы въ пагубу идемъ.
Нам?рилася черепаха,
Изъ царства русскова з?вать:
Въ пути себ? не видя страха,
Въ Париж? хочетъ побывать.
Не говоритъ уже по Русски,
И вретъ и бредитъ по Французски.
Съ ней больше о Руси ни кто не говори,
И только сто ври:
Парижъ, Верзалья, Тюльери.
Ее всегдашнія о Франціи погудки,
И путешествіе ув?дали дв? утки,
И говорятъ ей такъ: въ пути теб? пот?ть;
Не лутче ли въ Парижъ, мадамъ, теб? лет?ть,
А мы теб? лет?ть поможемъ:
Ты знаешъ: черепахъ конечно мы не гложемъ,
И не для нашей ты родилася яды;
Такъ мы не зд?лаемъ, мадамъ, теб? б?ды,
А намъ во Францію изв?стны вс? сл?ды.
Согласна съ ними черепаха,
И стала птаха;
Да какъ она летитъ? а вотъ:
Ей утки дали палку въ ротъ,
И понесли ту палку,
Подобно какъ порчезъ иль н?кую качалку,
И говорятъ: молчи, лети и домъ неси;
Но пташичка не помолчала,
И закричала:
Превосходительство мое на небеси.
Но только лишъ уста свои разверзла птаха,
Оторвалась она: лет?ла къ верьху птаха,
А къ низу черепаха.
Изъ спаленки своей шага не выходя,
Лет?ла въ облака, и небо находя;
Но отъ нескромности, свои разшибла латы.
Носъ, рыло и палаты.
Чем тебя я оскорбила,
Ты скажи мне, дорогой!
Тем ли, что я не таила
Нежных мыслей пред тобой,
И считала то пороком,
Чтоб в мучении жестоком
Твой любезный дух томить,
Не хотя лишить покою,
Не хотя терзать тоскою,
Я могла ли погрешить?
Для того ли я склонилась
И любви далась во власть,
Чтоб отныне я крушилась,
Бесполезну видя страсть?
Чтоб ты не был в том уверен,
Сколь мой жар к тебе безмерен;
То ты можешь ли сказать?
Но уверясь в том не ложно,
Как тебе, ах! как возможно
Верно сердце презирать?
Я во всем позабываюсь,
На тебя когда гляжу;
Без тебя я сокрушаюсь
И задумавшись сижу.
Все часы считаю точно,
И завидую заочно,
Кто против тебя сидит.
На тебя всегда взираю —
И с утехою внимаю,
Что язык твой говорит.
Я тебе открылась ясно:
Жду того же напрот_и_в;
И пускай я жду напрасно,
Мой пребудет пламень жив.
Я готова, хоть как прежде,
Пребывать в одной надежде
И себя отрадой льстить;
Не склоню тебя тоскою —
Может время долготою
Твердо сердце умягчить.
Ромей и Ценія на паств? жили купно;
Но сердце д?вушки сей было не приступно.
Вс? знали что къ любви пастушка несклонна:
Ни взорами когда была она винна;
Но вдругъ младая кровь ея разгорячилась:,
Ромея, Ценія, помен?е дичилась.
А в?дая пастухъ суровости ея,
Въ желаніи своемъ таился отъ нея.
Престала быть она, какъ прежде, горделива;
Но не престала быть ни скромна ни стыдлива:
И мнитъ: когда Ромей съ любовью подойдетъ:
Что онъ суровости въ ней больше не найдетъ.
Прошла ея зима окончились морозы,
И распускаются благоуханны розы.
Грудь тл?еть, таетъ кровь, перем?нился нравъ:
Рабяческихъ она лишается забавъ:
Б?гъ р?звый въ запуски пастушка презираетъ,
М?таніемь м?ча и въ жмурки не играетъ;
Но думаетъ, какъ ей в?нокъ распорядить,
И въ праздникъ какъ себя прел?стняй нарядить,
Какъ п?сню ей проп?ть вниманію удачняй,
И сохранити ладъ во пляск? поприятннй.
Им?ла Ценія во всемъ прем?нный видъ,
Приятны робости и миловидный стыдъ.
Но сколько духъ ея Ромеемъ сталъ ни н?женъ,
Сего не в?дая любовникъ безнадеженъ:
И устремляется любити и молчать.
Пастушка вздумала уже сама зачать,
И не теряя дней любовнику предаться,
Коль онъ напуганный не можетъ догадаться,
Шлеть, Ценія, ево чтобъ вишенъ ей принесъ,
И сл?довать за нимъ сама по вишни въ л?съ.
Пастушка, гд? ихъ взять? Вить вишии не созр?ли:
Вчера въ л?су я былъ: мои глаза то зр?ли.
А я такъ вид?ла, что вишни налились.
Не знаю, Ценія, отколь они взялись!
Ромей, не хочешь ты меня и въ томъ послушать.
Не станешь ты сама незр?лыхъ вишенъ кушать.
Пойдемъ, пойдемъ со мной, пойдемъ по т?мъ м?стамъ:
И будь надеженъ ты, что сыщемъ вишни тамъ.
Пойдемъ, передъ тобой, я, Ценія, безспоренъ.
Ромей и мой теб? и мой сталъ духъ покоренъ.
И се сквозь густу тьму угрюмыхъ самыхъ тучъ,
Ромею возсіялъ св?тл?йшій съ неба лучъ:
Ненастная ему погода прем?нилась.
Кахъ Флора н?жная къ Зефиру преклонилась,
Съ такою н?жностью и Ценія къ нему,
Для восхищенія и сердцу и уму.
И какъ бы зр?лый плодь въ л?су томъ былъ ни пышенъ:
Идутъ во темный л?съ они не ради вишенъ,
Ни п?сни разныхъ птицъ ушамъ перем?нятб,
Ни благовонныя гвоздички обонять,
Ни зр?ньемъ тамо струй прозрачныхъ поб?ждаться;
Но сладостью любни по вол? наслаждаться.
И нрежде нежели туда они дошли,
Уже премножество ут?хъ они нашли,
О коихъ самь Еротъ въ пути былъ имъ рад?тель,
И весь з?леный лугъ лобзанія свид?тель.
И лишъ коснулися они дубров? той,
Въ минуту овлад?ль онъ сею красотой,
Липъ были в?тыія иа м?сто имъ покрова,
А что тамъ д?лалось, то знаеть та дуброва.
Былъ н?кто среднихъ л?тъ,
Ни внукъ, ни д?дъ,
Ни хрычь, и ни д?тина;
Однако былъ ужъ с?дъ;
Но прежнихъ волосовъ еще былъ вид?нъ цв?тъ;
Осталася на немъ ихъ ц?ла половина.
Любиться онъ еще ум?лъ,
И дв? любовницы им?лъ,
Одну с?дую:
Не такову какъ онъ, с?дую впрямъ:
Другую молодую.
Какая бы годна была и молодцамъ.
Одна ево дарила,
Другая тщилась обирать,
И каждая ево боялась потерять.
Изв?стно какова въ любви и въ деньгахъ сила.
Старуха думала: любовникъ мой не старъ,
А я ужъ стала стара;
Такъ я ему не пара:
Покинетъ онъ меня! какой мн? то ударъ!
Другая думала: любовникъ мой ужъ старъ.
А я еще не стара:
Такъ я ему не пара:
Узнаетъ л?сть мою и мой притворный жаръ!
Чтобъ имъ не оборваться
Въ такой глубокой ровъ;
И етой и другой хот?лось съ нимъ сравняться,
Хоть цв?томъ волосовъ.
И волосы прим?та,
Что ихъ не сходны л?та.
Хрычовка утолить сомн?нье и тоску,
Щипала у нево с?дыхъ по волоску.
А та с?дыя оставляла:
По волоску она вонъ русыя щипала.
Ни въ старой вшелъ онъ в?къ, ни въ л?та молодыхъ,
Не стало волосовъ, ни русыхъ ни с?дыхъ.
Цыганку женщина дарила,
И говорила:
Раб?нка я им?ть хочу,
Ты зд?лай мн?, я ето заплачу-
Цыганка говоритъ на ету р?чь погану:
Поди къ цыгану.
Царица С?вера въ пространномъ оризонт?,
Гонящая враговъ на суш? и на понт?,
Являющая имъ по правосудью гн?въ,
Подъ с?нью милости зд?сь держитъ росскихъ д?въ.
Много знаков
Сидящій на гор? приморской со любезной,
Во время тишины увеселяясъ безной,
Пастухъ любовниц? сіи слова в?щалъ:
Кто горести, какъ я, въ любви не ощущалъ,
Хотя препятствія въ любви воспоминаетъ,
Прямой горячности въ любви еще не знаетъ.
Тогда приятняй день, когда встаешь отъ сна,
Приятняй во своемъ начал? и весна:
Когда гуляемъ мы въ поз?лен?ломъ пол?,
Въ начал? з?лени приятства видимъ бол?.
Могла ль бы тишина прел?стна быти водъ,
Когда бы безъ прем?нъ и бурь прошелъ весь годъ.
Не возвышай пастухъ прем?ны ты толико,
Чтобъ было щастіе мое тобой велико:
Не предв?щай своихъ пастушк? ты изм?нъ,
Когда не можешь въ в?къ ты мною быть забв?нъ.
А естьли Валтазаръ теб? когда прискучу,
Какъ рыба безъ воды томяся я размучусь.
Со Целестиною всегда я тщуся быть,
И не могу тебя до гроба позабыть.
Любовь моя не цв?тъ и в?чно не увянетъ:
Такъ пища никогда противною не станетъ.
Или забылъ ужъ ты мн? молвленны слова:
Весна по перьвыхъ дняхъ уже не такова,
И посл? насъ она не столько услаждаетъ?
На время знать тебя страсть н?жна поб?ждаетъ.
Не о любовницахъ я это говорилъ,
Я быліе себ?, а не плоды варилъ.
Коль въ кл?тку я сажалъ поймавъ силками птицу?
Манилъ ли я тогда въ силки къ себ? д?вицу?
Наскучитъ ли кому когда ево душа?
А ты мн? такъ мила, колико хороша.
Какъ солнца жаркій лучъ во в?ки не простынеть,
Мой духь тебя по смерть драгая не покинетъ,
И не минется мой ко Целестин? жаръ,
Докол? буду я на св?т? Валтазаръ.
И я тебя во в?къ любезный не забуду,
И Целестиною лишать тебя не буду.
Коль долго я когда не зрю мой св?тъ тебя,
Во т? часы сама не помню я себя:
И всякой разъ тобой въ часъ оный огорчаюсь,
Когда съ тобою я любезный разлучаюсь.
На мысли ты моей всегда и въ день и въ ночь:
Твой зракъ отъ глазъ моихъ не отступаеть прочь,
Какъ воскъ во теплот?, такъ я тобою таю,
И мыслію тебя повсюду обр?таю.
Наполненна моя тобою голова,
Какъ мягкая въ лугу цв?тами мурава:
И сердце такъ мое тобою распаленно,
Колико во огн? железо раскаленно,
Им?ешь надо мной и ты подобну власть:
И описала ты мою своою страсть.
Влад?й моимъ любовь и сердцемъ ты и духомъ,
Увеселяй меня и зр?ніемъ и слухомъ,
И осязаніемъ! Пастушки слыша гласъ,
И видя предъ собой любезну въ оный часъ,
Ко осязанію пастухъ уже стремится:.
Пастушка н?жною пріятностью томится,
И утомленна съ нимъ отходитъ во кусты
Приморской той горы во ивники густы.
Готовитъ имь Еротъ тамъ новыя усп?хи,
А мягкая трава любовникамъ ут?хи.
Хотя, Марназов, ты и грешен,
Еще, однако, не повешен.
Но болен ты, лежа при смерти;
Так, видно, не палач возьмет тебя, да черти.
Хотя я всякой часъ теб? спокойство рушу;
Однако за всегда тебя люблю какъ душу.
В сырны дни мы примечали
Три дни и три ночи на рынке.
Никого мы не встречали,
Кто б не коснулся хмеля крынке.
В сырны дни мы примечали:
Шум блистает,
Шаль мотает,
Дурь летает,
Разум тает,
Зло хватает,
Наглы враки,
Сплетни, драки,
И грызутся, как собаки.
Примиритесь!
Рыла жалейте и груди!
Пьяные, пьяные люди,
Пьяные люди,
Не деритесь!
Если староста бездельник, так и земский плут,
И совсем они забыли, что ременный жгут.
«Взятки в жизни красота,
Слаще меда и сота».
Так-то крючкотворец мелет,
Как на взятки крюком целит;
Так-то староста богатый,
Сельской насыщаясь платой.
Так их весь содом:
Крючкотворцова жена
Такова же сатана,
А от эдакой наседки
Таковые же и детки;
С сими тварьми одинаки
Батраки их и собаки;
Весь таков их дом.
Приплыла к нам на берег собака
Из-за полночного моря,
Из-за холодна океяна.
Прилетел оттоль и соловейка.
Спрашивали гостью приезжу,
За морем какие обряды.
Гостья приезжа отвечала:
«Многое хулы там достойно.
Я бы рассказати то умела,
Если бы сатиры петь я смела,
А теперь я пети не желаю,
Только на пороки я полаю».
Соловей, давай и ты оброки,
Просвищи заморские пороки.
За морем, хам, хам, хам, хам, хам, хам.
Хам, хам, хам, хам, за морем, хам, хам, хам.
За морем, хам, хам, хам, хам, хам, хам.
Хам, хам, хам, хам, за морем, хам, хам, хам.
За морем, хам, хам, хам, хам, хам, хам.
Пусть мошенник шарит, невелико дело;
Срезана мошонка, государство цело,
Тал лал ла-ла, ра-ра,
Плутишку он пара.
К ябеде приказный устремлен догадкой,
Правду гонит люто крючкотворец гадкой,
Тал лал ла ла ра ра,
И плуту он пара.
Откупщик усердный на Руси народу
В прибыль государству откупает воду,
Тал лал ла ла ра ра,
Плутищу он пара.
К общу благоденству кто прервет дороги,
Ежели приставить ко лбу только роги,
Тал лал ла ла ра ра,
Он дьяволу пара.
Филиса полюбивъ Альцина паче м?ры;
Но въ перьвый разъ она ставъ узницей Венеры,
Стыдясь того, что часъ пришелъ любить начать,
Старалася въ любви таиться и молчать.
Влюбившійся въ нее пастухъ стоналъ всем?стно…
Филисино лицо ставъ быть ему прел?стно,
Гонялося за нимъ повсюду день и ночь.
Онъ способа не зналъ, чтобъ ч?мъ себ? помочь.
Хотя и тщился онъ, не могъ прес?чь желанья,
А склонность получить не вид?лъ упованья.
Когда препровождалъ минуты во трудахъ:
Садилъ ли что тогда, иль с?ялъ на грядахь,
Иль стригъ своихъ овецъ, иль стадо гналъ къ потоку,
Повсюду чувствуя на сердце скорбь жестоку:
Не къ трудолюбію онъ мысли прилагалъ:
Весь умъ ево тогда въ любви изнемогаль.
Какъ онъ во празности препровождаль минуты,
Тогда они ему и паче были люты;
Воображающу отсутетвенны красы,
Годами длилися въ тоск? ему часы.
Дни ясны безъ нея текли предъ нимъ ночами:
Когда пастухъ им?лъ Филису предъ очами;
Онъ въ сердц? чувствовалъ еще жесточе сшрасть,
Не на?дался онъ, не напивался въ сласть.
И н?когда какъ день уже склонялся къ нощи,
Гуляли пастухи въ средин? красной рощи,
Котору съ трехъ сторонъ лугъ чистый украшалъ,
Съ четвортой хладный токъ ліяся орошалъ:
Пастушки сладкія тутъ п?сни восп?вали,
А нимфы внемля ихъ близь рощи пребывали.
Сатиры изъ л?совъ съ верьховъ высокихъ горъ,
Прельщаяся на нихъ м?тали въ рощу взорь.
По многихъ ихъ играхъ сокрылось солнце въ воды.
И темнота внесла съ собой покой природы.
Идутъ ко шалашамъ оттол? пастухи:
Препровождаютъ ихъ цв?тущія духи,
Съ благоуханіемъ и древъ тутъ духъ м?шая,
И сладостью весны пасущихъ ут?шая.
Одинъ пастухъ идетъ влюбяся съ мыслью сей,
Что близко вид?лся съ возлюбленной своей,
И отъ нея им?лъ въ тотъ день пріятство ново;
Другой любовное къ себ? услышалъ слово.
Тотъ полонъ радости цв?токъ съ собой несетъ,
Пріявъ изъ рукъ любви, котора кровь сосетъ:
И порученный сей подарокъ съ н?жнымъ взглядомъ
Начавшейся любви хранитъ себ? закладомъ.
Иной размолвився съ любезной передъ симъ,
За то что медлила поц?ловаться съ нимъ,
Гуляя въ вечеру съ любезной помирился:
И что любовной стонъ въ веселье претворился,
Ликуетъ прежнюю возобновивъ прнязнь,
И поц?луями, въ отмщенье д?лалъ казнь.
Альцинъ, единъ Альципъ идетъ ко стаду смутенъ;
Мучитель жаръ любви Альципу всеминутенъ.
Отсталъ отъ пастуховъ нещастный ото вс?хъ:
Какъ сонный въ лугъ идетъ единый безъ ут?хъ.
Еще не вышелъ онъ изъ рощи совершенно,
Онъ Видитъ предъ собой, к?мъ сердце сокрушенно.
Она шла медленно, чтобъ онъ ее догналъ;
Хотя пастухъ ея нам?ренья не зналъ.
Одна въ умахъ ихъ мысль, страсть равна ихъ тревожитъ,
Уединеніе въ об?ихъ пламя множитъ.
Я мнила, говоритъ, тревожася ему,
Что ужъ пришелъ давно ты къ стаду своему,
И что отъ вс?хъ лишъ я отстала зд?сь едина.
Онъ ей отв?тствовалъ: моя ц?ла скотина.
Наестся въ ц?лости и безъ меня она;
Она съ рукъ на руки Менальку отдана.
Мой скотъ теперь уже въ поко? пребываетъ,
На мягкой онъ трав? лежа не унываетъ:
Лишъ я спокойствія нигд? не нахожу,
Любя тебя изъ мукъ на муки отхожу.
Она не мыслила Альцина ненавид?ть;
И говоритъ ему: хочу тебя я вид?ть:
Мн? скотъ твой будетъ милъ какъ собственный мой скотъ:
Какъ станешь ты гонять овецъ на токи водъ,
Я буду при теб? и тамо не отступно:
И станемъ о стадахъ своихъ печися купно:
Не буду безъ тебя Альцинъ ни ?сть ни пить,
Не стану и подъ т?нь деревъ одна ходить:
Цв?товъ не буду рвать руками я своими,
Брать стану отъ тебя, и украшаться ими.
Не съ?мъ сама, сыскавъ я перваго плода,
И буду приносить теб? его всегда.
П?ть п?сни стану т? которы ты мн? сложишь.
Теб? свои дамъ п?ть, коль ихъ не уничтожить.
Лишъ только ц?ловать себя теб? пречу;
Сей поступи стыжусь, любиться не хочу.
Пастухъ отв?тствовалъ, я въ томъ не малодушенъ.
И буду дарагой пастушк? я послушенъ.
Не стану я тебя упорной называть:
Отъ нын? буду я Клеону ц?ловать:
Она упорности своей не повторила,
И закрасн?вшися Альцину говорила
Пришло теперь сказать прив?тны р?чи вновь,
Ц?луй меня, вдаюсь со вс?мъ теб? въ любовь:
Какъ я была строга, прошли минуты оны:
Лишъ только никогда не поц?луй Клеоны!