Обнял землю ночи мрак волшебный,
Одинок, под гнетом утомленья,
Я уснул; глубок был сон целебный,
И прекрасны были сновиденья.
Смолкли жизни темные угрозы;
Снилось мне… не помню, что мне снилось,
Но в глазах дрожали счастья слезы
И в груди надежда тихо билась.
Был любим я — кем? — не угадаю,
Но мне внятен был тот голос юный;
Я любил — кого любил? — не знаю,
Но призывно пели сердца струны,
И ответно в душу чьи-то очи
Мне смотрели с пристальною лаской,
Словно с неба звезды южной ночи,
В тьме мерцая неземною сказкой.
Бестелесно было то виденье,
Повторить не мог бы я те звуки,
Но когда настало пробужденье,
Сердце сжалось — полное разлуки!
Это звездное небо в сияньи ночном,
Это синее море под лунным лучом,
Этот дремлющий берег и мерный прибой
Замирающих волн — как могуч их покой!
Как победно он льется в усталую грудь,
Как в его волшебстве хорошо отдохнуть,
Позабыть истомившую сердце печаль,
Унестись безвозвратно в безбрежную даль,
Где печаль над крылатой мечтой не властна,
Где лишь море, да небо, да ночь, да луна!
В сонме поздних теней ты желанной звездой
Мне блеснула на миг — и пропала.
Эта ласка мечты, эта радость тобой
Словно песня в душе прозвучала.
Прозвучала и смолкла… И звук ее слов
Замер в далях ночных сновидений —
И опять надо мной лишь немых облаков
Пролетают тревожные тени.
В них луча твоего уж глазам не найти;
Кроткой песни потеряны звуки;
Умирая, слились и привет, и «прости»
В призрак встречи, любви и разлуки.
Но не властен я сердца мятеж превозмочь,
Жгучий пламень под пеплом таится, —
И тоска по тебе, как заря во всю ночь,
Не дает ни забыть, ни забыться!
Ужель дерзаешь, нечестивец,
Ты плакать о своей судьбе?
Ты слеп, ты глух, ты нем… Счастливец!
Как я завидую тебе!
Подлогов жизни ты не видишь,
Не внемлешь лжи и сам не лжешь,
Не любишь ты, не ненавидишь,
Красу хулою не обидишь
И в гимнах грязь не воспоешь.
Вне власти веры и мечтаний,
Избавлен ты — и навсегда —
От издевательств, поруганий,
От горьких разочарований
И покаянного стыда.
Верь: если б всё тебе открылось,
Что чувствам жизнь дает познать,
В испуге сердце бы взмолилось,
Чтоб вновь блаженство воротилось —
Молчать, не слышать, не видать!..
Было поздно; в душе замирающий шум
Пережитого дня был чуть слышен;
Сумрак вешнего бреда, видений и дум
Надвигался — волшебен и пышен.
В нем росли очертанья дремучих дерев,
В нем туманились гладкие воды;
Шла заря от заката к востоку — садов
Проникая вершины и своды.
И боролася ночь с этой белой зарей,
И боролися — радость с печалью,
Непроглядная грусть с незакатной мечтой,
Ближний сумрак с сияющей далью.
И заря побеждала, и ночь не могла
Заключить ее в своды темницы —
И победная радость росла, все росла
Вместе с пламенем юной денницы.
Для битвы честной и суровой
С неправдой, злобою и тьмой
Мне бог дал мысль, мне бог дал слово,
Свой мощный стяг, свой меч святой.
Я их приял из божьей длани,
Как жизни дар, как солнца свет, —
И пусть в пылу на поле брани
Нарушу я любви завет;
Пусть, правый путь во тьме теряя,
Я грех свершу, как блудный сын, —
Господень суд не упреждая,
Да не коснется власть земная
Того, в чем властен бог един!
Да, — наложить на разум цепи
И слово может умертвить
Лишь тот, кто властен вихрю в степи
И грому в небе запретить!
Как солнце горные хребты
Златит от глав и до подножий,
Так ты, поэт, — светильник божий, —
Жизнь озаряешь с высоты.
Твоим лучам равно доступны
И высь умов, и глубь сердец.
Глашатай правды неподкупный —
Ты ими властвуешь, певец.
Ты будишь правые надежды,
Караешь лживые мечты,
Ты облекаешь мир в одежды
Нетленной, чистой красоты;
Страстей смиряешь злые бури,
Сомнений гасишь тщетный спор
И от земли в предел лазури,
От праха к небу манишь взор.
И вот, за дар твой лучезарный,
За подвиг многих славных лет,
Ты днесь отчизны благодарной
Приемлешь радостный привет.
Внимай: на голос твой родные
Отвсюду отклики звучат,
Сердца, как светочи живые,
Тобой возжженные, горят —
Тобой — носителем желанным
Святой поэзии даров,
Тобой — преемником избранным
Руси прославленных певцов!
О, верно, их родные тени
Сюда слетелись в этот час,
И в хоре дружном песнопений
Звучит и их хвалебный глас!
В пылу признательного чувства
Слилися все в мечте одной,
На светлом празднике искусства
Любуясь и гордясь тобой!
Прекрасен жизни бред, волшебны и богаты
Живых его картин одежды и цветы,
Светила знойного восходы и закаты
И ночи, полные чудес и темноты.
Прекрасны дней земных обманы и виденья,
Порывы страстных чувств, полеты смелых дум —
Полеты на крылах надежд и заблужденья
В пространствах радужных земного наслажденья,
Напевы юных грез и бурь житейских шум!..
Но если в трезвый миг душевного досуга,
В случайной тишине сквозь этот долгий бред
Внезапно прозвучит, как дальний голос друга,
Грядущего конца таинственный привет;
Но если, как весны желанное дыханье,
Вдруг душу обовьет иной красы желанье
И сквозь туман вдали, как ранняя заря,
Займется тихий свет иного бытия, —
Какие призраки, какие сновиденья
Дерзнут с улыбкою мне повторять: «Живи!
Живи и позабудь о счастье пробужденья
Под солнцем вечного покоя и любви!»
Он был когда-то здесь; на склоне этих гор
Стоял он в царственном раздумьи; это море
Влекло его мечты в неведомый простор
И отражалося в подъятом к солнцу взоре.
На этом берегу, в соседстве диких скал,
Беглец толпы людской, лишь волн внимая шуму,
Свою великую в тиши он думал думу
И песни вольные в мечтаньях создавал.
Те песни разнеслись по свету, и доныне
В сердцах избранников они звучат… а он,
Певец земли родной, погиб, людской гордыней,
Отравой клеветы и завистью сражен.
В холодном сумраке безвременной могилы
На дальнем севере, под снежной пеленой,
Лежит он — и доднесь презренные зоилы
Святыню имени его сквернят хулой.
Но сердцу верится, что в царстве вечной ночи
Певцу невнятен шум житейской суеты;
Что, сквозь могильный сон, души бессмертной очи
Доступны лишь лучам бессмертной красоты;
Что, может быть, сюда, на этот склон оврага,
Где верные ему платан и кипарис
Под небом голубым и солнцем разрослись,
Где дремлют старые утесы Аю-дага, —
Певца святая тень приносится порой
Вдали земных сует, страстей, обид и горя,
Как некогда, смотреть в простор безбрежный моря,
С волнами говорить и слушать их прибой.
Сумрак, холод, сон глубокий,
Пустырей немых простор;
Где-то в поле одинокий
Пламенеющий костер.
Чьи-то тени, чьи-то лица,
Озаренные огнем,
И — как черная темница —
Ночь бездонная кругом.
В мраке луч тепла и света,
Средь пустыни страж ночной,
Ты — не образ ли поэта
В безрассветной тьме земной?
Пока тебе душа моя
Близка, любезна и понятна
И жизнь моя тепла и внятна
Тебе, мой друг, как жизнь своя, —
Люби меня.
Но если меж тобой и мной
Хоть тень мгновенная промчится
И на меня взор быстрый твой
С вопросом тайным покосится, —
Не дожидайся, чтобы я
Стал разъяснять недоуменья,
Не трать души — и без сомненья
Покинь меня!
Лес да поляны. Безлюдье кругом.
Вьюга и плачет, и стонет,
Чудится, будто во мраке ночном
Злая кого-то хоронит.
Глядь — так и есть! В темноте мужика
Смерть обнимает, ласкает,
С пьяненьким пляшет вдвоем трепака,
На ухо песнь напевает.
Любо с подругою белой плясать!
Любо лихой ее песне внимать!
Ох, мужичок,
Старичок
Убогой,
Пьян напился,
Поплелся
Дорогой,
А метель-то, ведьма, поднялась,
Взыграла!
С поля — в лес дремучий невзначай
Загнала!
Горем, тоской
Да нуждой
Томимый,
Ляг, отдохни
Да усни,
Родимый!
Я тебя, голубчик мой, снежком
Согрею;
Вкруг тебя великую игру
Затею.
Взбей-ка постель,
Ты, метель,
Лебедка!
Ну, начинай,
Запевай,
Погодка,
Сказку — да такую, чтоб всю ночь
Тянулась,
Чтоб пьянчуге крепко под нее
Уснулось!
Гой вы леса,
Небеса
Да тучи!
Темь, ветерок
Да снежок
Летучий!
Станем-ка в кружки, да удалой
Толпою
В пляску развеселую дружней
За мною!
Глянь-ка, дружок,
Мужичок
Счастливый!
Лето пришло,
Расцвело!
Над нивой
Солнышко смеется, да жнецы
Гуляют,
Снопики на сжатых полосках
Считают.
…………………..
Лес да поляны. Безлюдье кругом.
Стихла недобрая сила,
Горького пьяницу в мраке ночном
С плачем метель схоронила.
Знать, утомился плясать трепака,
Песни петь с белой подругой —
Спит, не проснется… Могила мягка
И уж засыпана вьюгой!
Мне легче дышится на горных высотах:
Там близко к небесам и от людей далеко;
Объятый радостью простора, там в мечтах
Я забываюся, блуждая одиноко.
И что за яркие, крылатые мечты
С нездешним пением туда ко мне слетают, —
Но только захочу их звуки иль черты
Запомнить, уловить — они, умолкнув, тают.
И пусть! Ведь заключить их в цепи точных слов,
Их выразить, назвать — усилия напрасны;
Как стаи легкие кудрявых облаков,
Лишь безымянные они прекрасны!
Дорогой невзначай мы встретились с тобой —
Остановилися, окликнули друг друга,
Как странники в ночи, когда бушует вьюга,
Когда весь мир объят и холодом и тьмой.
Один пред нами путь лежал в степи безбрежной,
И вместе мы пошли. Я молод был тогда;
Ты бодро шел вперед, уж гордый и мятежный;
Я робко брел вослед… Промчалися года.
Плоды глубоких дум, заветные созданья
Ты людям в дар принес, — хвалу, рукоплесканья
Восторженной толпы с улыбкою внимал,
Венчался славою и лавры пожинал.
Затерянный в толпе, тобой я любовался;
Далекий для других, ты близок мне являлся;
Тебя я не терял: я знал — настанет час,
И, блеском суетным и шумом утомясь,
Вернешься ты ко мне в мое уединенье,
Чтобы делить со мной мечты и вдохновенье.
Бывало, в поздний час вечерней тишины
Ко мне слеталися видения и сны,
То полные тоски, сомнения и муки,
То светлоокие, с улыбкой на устах…
Мечтанья изливал в правдивых я строфах,
А ты их облекал в таинственные звуки,
Как в ризы чудные, — и, спетые тобой,
Они нежданною сверкали красотой!
Бывало… Но к чему будить воспоминанья,
Когда в душе горит надежды теплый свет?
Пусть будет песнь моя не песнею прощанья,
Пусть лучше в ней звучит грядущему привет.
Туман волшебных грез, таинственных стремлений,
Безумной юности самолюбивый вздор
Прогнал я от себя — и новых вдохновений
Открылся предо мной неведомый простор.
«Без солнца» тяжело блуждать мне в мире стало,
Во мраке слышался мне смерти лишь язык;
Но утра час настал, и солнце заблистало,
И новой красоты предстал мне светлый лик.
Душа моя полна счастливого доверья,
Уму сомненья дань сполна я заплатил,
Храм творчества открыт, и грозного преддверья
Я, осенясь крестом, порог переступил.
Я верю, в храме том мы встретимся с тобою,
С живым сочувствием друг к другу подойдем,
Мы вдохновимся вновь — но красотой иною
И песню новую согласно запоем!
Бушует буря, ночь темна,
Внимаю ветра завыванья.
Он, как бродяга, у окна
Стучит и просит подаянья…
Отдам ему свою печаль,
Печаль, что в сердце тайно тлеет, —
Пусть в поле он ее развеет
И унесет с собою вдаль!