Из Катри Вала
Точно звезды летучие, наши сердца
парят высоко, высоко над землей.
Вижу взор твоих глаз, вижу сердце твое,
но в божьи сады нам закрыты пути.
Смерти нет, нет греха!
И величьем любви
устремились мы в вечность,
в блистающий мир,
и над нами моря, и под нами моря…
Ты слышишь ли, милый, дыханье земли?
О, не гасни, не гасни, моя звезда!
Меня не оставь, моя звезда!
Неужели ты робок, небесный огонь,
и тебе не по силам звездный полет?
Ты в сердце мое, любимый, взгляни,
черпай силы, любимый, в сердце моем!
Ты не можешь упасть, ты не смеешь упасть:
под нами моря, и гибель внизу.
Где ты, милый? Откликнись!
Где? Отзовись!
Я не вижу тебя,
я не слышу тебя…
Но, как прежде, во тьме,
силу смерти поправ,
одинокое сердце в вечность летит.
Ну, давайте песню петь!
Жил да был малыш-медведь.
Был и толст и косолап,
Звался: Маленький Потап.
Вот пошел он по грибы,
Под высокие дубы.
Шел, грибам «ау» кричал…
Бац! — и волка повстречал!
Волк Потапу говорит:
— У меня нутро горит.
Я с утра не ел совсем…
Я тебя, Потапка, съем!
А Потам ему в ответ:
— Поищи другой обед!
Стыдно мишек обижать! —
Да как пустится бежать…
С косогора кувырком
Прокатился, словно ком!
И, уже за бугорком,
Стал спокойно рассуждать:
— Вот постарше мне лета б, —
Так ворчал малыш Потап, —
От медвежьих толстых лап
Пострадал бы ты тогда б!..
Притворился тигром кот —
Изловить жука идет.
Жук, берегись!
Кот крадется по траве —
Дыбом шерсть на голове.
Жук, жук, держись!
Вот мелькнули возле пня
Два зеленые огня…
Жук, не шевелись!
Но внезапно (вот беда!)
За нос жук схватил кота.
Жук, отцепись!
Под ореховым кустом
Кот сердито бьет хвостом…
Кот, кот, не злись!
У жука свирепый вид,
Жук злодея не щадит!
Жук, жук, уймись!
Бились до последних сил —
Ни один не победил
Что ж? Разошлись…
Жили-были паучата —
Добродушные ребята
Их растила Паучиха —
Злая старая ткачиха.
Паучиха паучат
Принималась поучать:
— Хватит, деточки, лениться!
Вам пора бы поучиться,
Как на шелковую нить
В сети муху изловить.
Вот букварь, а вот тетрадки;
Начинайте, паучатки! —
Подымался шум и гам —
Все читали по слогам:
— «Ма-ма мы-ла Ма-ше у-хо.
В па-у-ти-ну влип-ла Му-ха.
Му-ха пла-кать и кри-чать…»
ПАУЧИХА:
— Что делать с Мухой?
ПАУЧАТА (хором):
— Вы-ру-чать!
— Что? — вскричала Паучиха,
Злая старая ткачиха. —
Научу я вас уму!
Муху надо взять в тюрьму. —
Подымался шум и гам,
Все читали по слогам:
— «Мы ло-ви-ли зло-го ду-ха,
А по-па-ла в се-ти Му-ха,
Му-ха пла-кать и кри-чать…»
ПАУЧИХА:
— Что делать с Мухой?
ПАУЧАТА (хором):
— Вы-ру-чать!
Паучата поучились —
Пауки не получились:
Получились паучата —
Добродушные ребята
— Кот пушистый, нос курносый,
Чечевичный глаз раскосый!
Ты зевнул, сощурил глаз…
Что подумал ты о нас?
— Я подумал: «Эй вы, люди!
Принесли бы мышь на блюде!
Принесли бы серу мышь, —
Я бы съел ее, глядишь…
Ел я рыбку, кушал сало,
Только этого мне мало.
И к тому же нелегко
Пить все время молоко!
Между прочим, есть в каморке
Две хорошенькие норки.
Ты, хозяин, сядь к одной,
Ты, хозяйка, сядь к другой,
Час… И два… И три сидите
И внимательно следите;
Чуть из норки мышка шмыг —
Окружайте мышку вмиг
И скорей, скорей хватайте!
Только сразу мне отдайте;
Принесете мне ее,
Подадите — вот и все»
Вот какой нескромный кот
В нашей комнате живет!..
Сильно, сильно болела макушка
У пузатого малого Мишки!
Опустилось правое ушко,
Появилась тоска и одышка…
Оттого-то в свой скромный домишко
Вызвал лекаря маленький Мишка.
И пришел к нему вызванный лекарь,
Сладкий лекарь, медовый аптекарь,
И принес на спине бочонок,
Полный ягод и яблок моченых!
А еще пациенту в угоду
Он принес распрекрасного меду!
И едва приоткрылся бочонок,
Где душистый был мед распрекрасный, —
Глупый маленький медвежонок
Рассмеялся, как месяц ясный
И расправилось правое ушко,
Как-то сразу окрепла макушка,
И не стало тоски и одышки…
Свет горел до утра в домишке.
Свет горел до утра в домишке,
До утра хохотали мишки!..
Жил на озере ершок,
Ростом так себе, с вершок.
В чешуе ершова спинка,
Изумрудная щетинка.
Почему
Ершок ершится,
Почему
Ершок ершится?
Потому что
Не страшится
Ни сома, ни осетра!
И не страшен
Крошке рак,
Малым рыбкам
Лютый враг!
Не страшна ему и щука.
— Эй! — кричит он щуке. — Ну-ка!
Ну-ка, щука, отойди!
На моем не стой пути!
Ничего, что мал росток:
Дело ведь не в росте.
Я опасен, я жесток
Весь трясусь от злости!
Не рассчитывай на жалость,
Щука, я тебя уйму! —
Щука-злюка испугалась
И поверила ему.
И помчала щука-злюка,
Как стрела летит из лука,
И пропала в глубине
На ужасном черном дне.
— Всех врагов, — сказал ершок, —
Так и стер бы в порошок!
Солдатик, солдатик,
Зеленый,
маленький,
честный,
Худенький весь — от макушки
До самых
зеленых
пят!
Ты скажи, ты скажи мне, солдатик,
Худенький, маленький, честный,
Ты скажи: неужели тебе не дозволено спать?
Отвечал мне солдатик
(Худенький, маленький, честный),
Отвечал мне, качая
зеленою головой:
«Что за странный ты задал вопрос!
Неужели тебе неизвестно?
Никогда,
Никогда
На посту не заснет
Часовой!»
У верзилы-парня Саньки
Удивительные санки!
Он три дня не ел, не пил —
Эти санки мастерил.
«Дзы-дзы-дзы!» — ножовка пела,
Стружка весело летела…
Говорил фуганок: «Вжик!
Санька — правильный мужик!
Мастерить, строгать привык!..»
Ради крошечной игрушки
Настрогал он горы стружки
Стружки некуда девать,
А игрушки — не видать!
Да, малы у Саньки санки.
Просто санки-лилипут!
Никакой у них осанки!
Но глядите, как бегут!
Сколько снегу волокут!
Санька под гору летит, —
Не поймешь, на чем сидит!
А за ним, чему-то рад,
Сыплет целый детский сад.
Камушки на речке
Целый день звенят!
Белые и серые,
Красные и желтые —
Целый день звенят.
Приходил на речку
Маленький отряд:
Шапочки зеленые,
Красные и синие
Как цветы горят.
Камушков набрали,
Взошли на косогор,
Сделали из камушков
Радужный узор.
Хорошо у речки,
Где кругом трава,
Складывать из камушков
Картинки и слова!
Летние дороги
Медленно пылят.
По дорогам движется
Маленький отряд.
И лежат под ветром,
На песне речном,
Разные картинки:
Клоун. Башня. Дом…
Молодой телёнок Лёня
Целый день стоит на склоне.
Этот маленький телёнок
Только-только из пелёнок.
И на зелени коры
Его видят все дворы.
Молоком ты пахнешь, Лёня,
Юным листиком на клёне.
А с каким ты будешь видом,
Когда станешь Леонидом,
На народ глядеть честной
Новой будущей весной!
Сеном ты запахнешь, Леня,
Сеном, крепким сельским духом,
И по рогу по крутому
Завернешь над каждым ухом.
Тебя станут обходить,
Чтоб на рог не угодить.
Запинаясь и робея,
Подойду тогда к тебе я,
Захочу с тобой поладить,
Как всегда, тебя погладить…
Но при ясном свете дня
Ты узнаешь ли меня?
Над Москвой облака высоки,
Над Москвою ревущие зори,
Над Москвою — небесной реки
Рукава! И небесное море.
И шумит и вздыхает Кольцо
До полуночи — тяжким прибоем.
И текучи душа и лицо.
И бессильно тут слово любое.
Только главные ритмы лови!
Но сознанью откроется бездна…
И зачем говорить о любви?
О любви говорить бесполезно.
Там в пятом часу напевают сверчки
О теплой и звездной ночи,
В колючем лесу и в садах у реки
Звенят, как по камню ключи,
Звенят, как по камню ключи.
Художник суровый, но где же лазурь
На звучном твоем полотне?
Закат разъярен, по-осеннему хмур,
С малиновым солнцем над ним,
С малиновым солнцем над ним.
А солнце сжигает валежники туч
На моря прозрачной волне.
Чем ближе закат, тем сильнее кричат
Дрозды и сверчки вардане.
А море вздыхает, а море поет, поет,
И празднует праздник вода,
И пляшет, и пенное кружево вьет!..
Что морю века и года?
И берега радужен стал поворот,
И гор потемнела гряда…
И ночь от садов и от моря встает,
И в высотах восходит звезда,
И в высотах восходит звезда.
Из Катри Вала
Под солнцем
на берегу счастья и смеха
среди городов из песка
играл ребенок –
их строитель и повелитель.
Пальчиком начертал он на песке
имена друзей,
имена родных и близких,
а на прибрежном камне высек
самое большое слово – «человек».
Море хлынуло на берег и смыло
родные имена.
Ребенок вырос, возмужал.
Море страданий перекатилось через его сердце,
унесло с собой и силу и радость,
потом положило над ним камень
с таинственным словом:
«Человек».
Из Катри Вала
Ветер нес мои приветы и вести
всем идущим за солнцем – на восток и на запад.
Сотни лет
жизнью караванов
в желтом гневе пустыни был я.
Но сила былая
уходит:
гаснет живое дыханье
в стране смерти.
Тихо шурша,
упругие кольца барханов
обвили меня и застыли
мертвым бескрайним морем.
Надо мной закружили
черные смерчи…
Паук пустыни – детище смерти –
не спеша плел тенета…
Годы мчались…
Сады мои, сады!
Остались от вас лишь немые стоны.
О странники, странники!
До караванов
не доносится голос мой:
он затих под саваном желтым.
Родник мой, родник! –
Синий глаз глубин, – ты меркнешь…
Но чу!.. Словно во сне,
под расплавленным гневом песков,
в глубине
серебристые всплески моего родника
вновь послышались…
Этот плеск –
мой смех над смертью.