Я должен говорить:
«Да, сэр!» —
Вам всегда, всегда.
Да, сэр!
Да, сэр!
Вся моя жизнь-
Беганье по огромной лестнице
Этих «да, сэр!»
Белые богачи
Забрали весь мир.
Позвольте почистить
Ботинки?
Да, сэр!
Белый! Я – сын твой!
Сумерки в Джорджии.
Сосновые леса.
В храме морали колонна падает…
Ты – мой сын? Исчадье ада!
Луна горит над лесами.
Южная ночь
Полна звезд,
Желтых, огромных звезд…
Иссиня-черные
Тела тугие…
Черномазые девки
Недорогие…
Эй, ты, случайный ребенок белого,
Если не игрушка, то что такое тело? А?
(3апахом сосновых лесов истерзан воздух ночной…)
Что такое тело твоей матери?
(Жгучий серебряный свет разлит под луной… )
Что такое тело твоей матери?!
(Пряным запахом сосен пронизан воздух ночной.)
Ночь негритянки,
Радость негритянки,
Смуглый бастард –
Сын негритянки…
Но и ты, негр, не брат мне:
Черномазые мне не братья,
Никогда
Нет, ты не брат мне:
Черномазые мне не братья
Никогда…
Южная ночь полна звезд,
Желтых, огромных звезд….
О ты, как земля, родное,
Чёрное тело,
Дай рожденье иное
Случайному сыну белого!
Ты возврати его в ночь,
Добавь ему черноты,
Ведь ты –
Не белое!
Повсюду рассыпаны яркие звезды
Сосновым лесом пропитан воздух.
Ночь негритянки,
Радость негритянки…
Белый, я – сын твой!
Смуглый бастард –
Сын негритянки.
Почисть плевательницы, бой!
Детройт,
Чикаго,
Атлантик-Сити,
Пам-бич
Почисть плевательницы!
Кухонный чад отелей,
Табачный дым вестибюлей
И мокрота плевательниц:
В этом моя жизнь.
Эй, бой!
Пять центов,
Десять,
Доллар,
Два доллара в день.
Эй, бой!
Пять центов,
Десять,
Доллар,
Два доллара.
На ботинки ребенку,
На оплату комнаты,
На джин в воскресенье,
На церковь в субботу,
О боже!
Дети, джин и церковь,
Женщины и воскресенья
Смешаны с цветами, и
Долларами, и плевательницами,
И квартирной платой.
Эй, бой!
Блестящую медную чашу-в дар Господу!
Ярко начищена медь, как цимбалы
Танцовщиц царя Давида,
Как чолотые кубки Соломона.
Эй, бой!
Плевательницу на алтарь Господу!
Ярко вычищенную плевательницу
Могу я пожертвовать за
«Приди ко мне, бой!»
Щеки негра…
Пляшет медная труба
И усталость –
Словно луны под глазами,
Словно тлеющая в памяти судьба раба
Оживает кораблями и кнутами…
Щеки негра…
Пляшет медная труба.
Капли пота
В волосах блестят примятых.
Этот блеск над черной кожей
Так похож он
На корону, где блестят
Агаты…
Мелодия
(пляшет медная труба) –
Так льется
С медом смешанное пламя,
И ритмы
(пляшет медная труба) –
Исступленье, позабытое страстями!
Страстями –
Как рвались они к луне!
А теперь – лишь рампы свет перед глазами…
Страстями –
Как рвались они к морям!
Стекла бара ему кажутся морями.
Щеки негра –
Пляшет медная труба.
Манишка
Жжет жемчужной белизной…
Негр не знает,
Где мелодия споткнется, оборвется, как судьба,
Душу ранив неожиданной иглой.
Но горе
Через медный зев плывет,
Смягчаясь
В золотые брызги нот.
Спустился я к быстрой речке,
Спустился сам не свой.
Не в силах был рассуждать я,
Прыжок — и я под водой.
Я вынырнул раз, и другой раз…
Утопился б наверняка,
Была бы вода потеплее
И речка не так глубока!
Да, но вода
В этой реке
Так холодна!
Я поднялся на лифте,
Двадцатый этаж подо мной.
Я вспомнил тебя и подумал:
Не прьгнуть ли вниз головой?
Такая печаль взяла меня,
Такая взяла тоска,
Что будь хоть немною пониже,
Я прыгнул бы наверняка!
Но — высоко:
Страшно взтлянуть!
Ну, вышина!
И paз уж я жить остался,
То жить я буду и впредь.
Затем ли на свет я родился,
Чтоб от любви умереть?
Ты увидишь, как я заплачу,
Услышишь, как я закричу,
Но мертвым меня не увидишь-
Я умирать не хочу!
Жизнь — ведь она
Слаще вина!
Выпью до дна!