Дымы зимние тоскливо,
Влачится, тлея, жизнь моя,
Но я не плачу сиротливо
В тоске бездомного житья.
Я прдужился с бездорожьем,
С необозримостью болот,
И о прекрасном мире божьем
Печальник-ветер мне поет.
В тоске любви, в тоске свободы
Не раз я плакал и стенал,
Но тлели дни, влачились годы,—
Я цену многому узнал.
Гасил я злое искушенье
Над темной глубью быстрых рек,
Учась высокому смиренью
У встречных нищих и калек.
Я полюбил немые дали,
Молчанье строгое скитов,
И чутко слушал, как звучали
Мне шелест трав и шум лесов.
С дорожным посохом, сумою,
У тихих Светлоярских вод,
Дыша блаженной тишиною,
Я думал там найти исход.
Но дни, как дни, в дорожной смене
Летели медленней, быстрей,
И был я тот же, в том же плене
Своих сомнений и страстей.
И понял я, что — путник жадный —
Напрасно тороплюсь идти:
Мне светлый ток воды прохладной
Не скрасит тяготы пути.
Но если жизнь моя — дорога
В обитель светлых горних стран,
Мой пыльный посох — дар от бога —
В удел мне не напрасно дан…
Ах, поцелуй мне был прощальный
Когда настал жестокий час
Из песни «Могила»
Я помню май и город пыльный
И ночи белые мои.
Когда, как благовест умильный,
Я слушал лепеты любви.
И садик помню я укромный
И белых яблонь лепестки,
В тиши беседки полутемной
Пожатье маленькой руки.
Я в сердце все храню ревниво
И даже — тот жестокий час,
Когда печально-сиротливо
Мой вечер медленный погас.
Я помню поцелуй прощальный
Ее — белее полотна,
Когда над нами серп хрустальный
Светло затеплила весна.
Свою любовь еще поныне —
Сквозь годы — я не погасил,
Но милую в часы уныний
Я сердцем темным схоронил.
И если вспомню я, что было,
Клонясь усталой головой,
Мне грезится ее могила,
Поросшая глухой травой.
Над ней душистых лип услада
И ночью пенье соловья,
Неугасимая лампада,
Как верная любовь моя…
В дремотной скуке сонные лабазы,
В зной протянулась каланча.
Томят обрывок полумертвой фразы…
Пустая площадь горяча.
На окнах плотные закрыты ставни,
Полдневный город—неживой,
И в дреме тяжкой и тоскливой камни
На раскаленной мостовой…
Бредет юродивый, звеня клюкою,
Собак остервенелых зля,
И стынет пыльный ветер над рекою,
Стеклянных волн не шевеля…
Короче дни и сумерки синее, —
Благословляю, осень, твой приход,
В саду, где в золотой парче аллеи,
Гуляет ветер и поет, поет…
Сегодня ночью в трубах завывало
По-зимнему, а утром был мороз.
Все, все по-старому. И, как бывало,
В душе — осенний ритм осенних грез.
В уюте кельи тихой вечерами
Опять зовет к себе забытый труд;
Бумаги, книги старыми друзьями
Глядят. Дороже и милей уют.
Жду не дождусь зимы, когда туманней
Синеет сумрак тихий за окном.
Когда, как милый гость, и вечер ранний,
Осыпанный пушистым серебром…
Как весело потрескивают печи,
Встречая голос зазвеневших вьюг,
И мы ведем с тобою, милый друг,
За чаем нескончаемые речи…
Октябрь. Стоит давно пустою дача.
Закрыты ставни. В парке хмурый сон.
Как заунывен ветра жалкий стон!
Дожди хоронят лето, горько плача…
Голодная, ощипанная кошка,
Блестя огнем зеленых зорких глаз,
Проходит мимо дачи много раз,
Царапается в ставню у окошка.
Мяукает. Глаза ее застыли,
Горят лесной звериною тоской.
Слинял на шее бантик голубой.
Уехали… а кошку позабыли…
Одну оставили… Под лопухами
Она забилась, — умирать пора!
И стынет дождь, как капли серебра, —
Жестоко дышит осень холодами…
Ив. Ив. Белоусов
Звезд узор старинный в синей вышине.
Вечер длинный, длинный тает в тишине.
Слышу отдаленный колокольный звон.
Памятью бессонной светло окрылен.
В переулке снежно, скрип шагов певуч,
А в душе так нежно светит звездный луч.
Смолкли будней толки, скучные слова,
В окнах блещут елки-сказки Рождества.
Под звездой лучистой, с бахромы ветвей,
Ангел золотистый смотрит на детей.
— Ангел светлый, милый, мне напомнил ты
Все, что в детстве было, а теперь — мечты…
Я стою печальный. Ты — другой в окне,
Ты, теперь сусальный, — таешь на огне…
Люблю наивно с музыкой шкатулки.
Их нежных песенок хрусталь;
Как светлые осенние прогулки,
Они баюкают печаль.
В их музыке, как бисер рассыпаясь,
Звенит надломленная грусть, —
Люблю я слушать их, позабываясь,
Хотя все знаю наизусть.
Таится странное очарованье
В их музыке: всё об одном
Звенит тоска, поют воспоминанья,
Переливаясь серебром.
Былых надежд и лиц мелькают тени,
Сквозь лепет зазвеневших грёз.
Так сладостна их нежность повторений
И горечь закипевших слёз…