Иду я среди голодный
И кушаю хлеб с ветчиной.
И каждый — кто мило, кто злобно
Здоровается со мной.
А сала осталось так мало!
Последний кусок проглотил.
И сразу меня как не стало,
Как будто я вовсе не жил.
I
Сачком поймал я гения
И оторвал крылышки.
Сижу на кухне весь день я.
Рвется пар из-под крышки.
Теперь мы с гением братья.
— Однако, отменный бульон! —
А если не буду летать я,
Не полетит уж и он.
II
Мне нужен был дельный совет, —
Резко двери открыл я.
Сидел за столом поэт
И жадно ел чьи-то крылья.
Голенький как Эрот
Лежал мальчишка в кровати.
Поэт газетой утер рот!
Выпятил губы, а брюхо впятил.
Махровой, в цветах простыней
Ревниво накрыл мальчишку,
И, увлажняя пальцы слюной,
Стал листать мою книжку.
(читает текст)
— Мы вцепились жадно друг в друга
И пошли обниматься в парадное.
Я хотел негритянку как уголь,
А она была шоколадная.
Я хотел, чтобы грудь сапогом,
Чтоб как туфель была лакированой.
А у этой чай с молоком,
Вот и стал я разочарованный.
Как на газе сковорода
Раскалилась в руках девица…
— М-да… — сказал он, и снова — м-да…
В печать это не годиться…
Безбожный провин — циализм,
Ни деревня, ни город, а — пригород.
И, потом, тут какой-то расизм,
Только шиворотом-навыворот!
Что-то еще он такое сказал;
Сказал, как отрезал крылья.
Скорей у него я рукопись взял
И дверь за собой закрыл я…
Во дворе завывает вьюга;
Нет, не поняли мы друг друга.
III
Стоит гранитный пьедестал, —
Здесь будет монумент.
Я ловко — прыг — и в позу встал, —
Меня низвергнул мент.
Оштрафовал на сто рублей;
А где я их достану?..
На пьедестале мне ей-ей
Стоять не по карману…
Я проснулся и увидел —
Плачет гном в моих ногах.
— Слушай, кто тебя обидел?
— Это ты в своих стихах!
Гном носатый, краснорожий,
Гном горбатый и хромой,
На будильник мой похожий —
Круглый маленький и злой.
Он порвал мою газету
И поджег над газом трость,
А меня ведь даже нету…
Отчего такая злость?
Шевельнулся — гнома нету.
Только вмятина у ног.
Все же кто порвал газету?
Кто же трость мою поджег?
Петров лежал с открытым ртом
В фуфайке на спине.
И сверху вниз кубинский ром
Лить приходилось мне.
Вдруг замечаю — что за черт!
Осталось мне так мало —
Я лью да лью, а он уж мертв,
Грамм восемьсот пропало.
Вкусно от меда во рте,
И солнечно в животе.
Горько от водки во рту
И хохотно животу.
Кто-то не поленился,
бросил кирпич в монумент,
от героя отбился
самый важный фрагмент
Пьем пытаясь не упасть,
мы бутылку за бутылкой,
есть хотим, но не попасть
ни во что дрожащей вилкой.
Увязался М. за Ж.
и схватил ее за Ж.
рассердилась Ж. на М.
да как даст ему по М.
Был праздник с весельем и танцами,
Потом разодрался народ,
Во время драки мне пальцами
До ушей растянули рот.
Пьет оса кисель из чашки,
Ловко сидя на краю.
Мне нисколечко не страшно —
Я с другого края пью.
С бритой головою,
в форме полосатой
коммунизм я строю
ломом и лопатой
Костер пылает ярко,
Но как-то зябко мне —
Лицу ужасно жарко
И холодно спине.
Громадные, выше крыш,
надо мной шелестели тополи.
Подошел какой-то мылыш
и об меня вытер сопли.
Застлало тучами горизонт,
Но мы грозы не боялись,
От дождя защитит нас зонт,
От комаров мы ладошками отбивались.
Комары совсем крошки,
Однако, очень жестоки,
Отбили нам все ладошки,
И особенно щеки.
Я в комнату к другу шагнул
И двери захлопнул тяжко.
Увидев меня, он икнул
И выронил на пол чашку.
Брошенная на тахту
Моя тут невеста лежала,
С ватным кляпом во рту.
Лежала и еле душала.
Я развязал ей руки,
Вынул кляп изо рта.
Не издавая не звука
Трусы натянула та.
Надела колготки и платье,
Туфли, шапку, пальто,
И вышла, спиною пятясь,
Ни хлопнув и дверью притом.
Ну что же — прощай, подруга!
Вот так — навсегда, прощай.
Тронул плечо я друга:
— Ну что же, давай пить чай.