За столько лет покой вдруг обрести.
Измученной душой сказать -»Прости!»
Тому, что виделось когда-то дорогим,
Почти своим уже, да, видно, не своим.
Что незаслуженно присвоено душой,
И оттого сегодня хорошо,
Что отпустила все,
Что чуть жива,
Зато душа спокойна и права.
Все тише по воде идут круги.
И мы с тобой не други, не враги.
Мчит моя память на белых конях,
Вьюгой метет по степи.
Если случайно встретишь меня,
Путь уступи!
Белые гривы прожитых лет
Лучшие дни хранят,
-Поберегись!
Вдруг рванется вслед
Память твоя!
Да не смотри так потерянно вслед
Как бы не сбила с пути
Память, вобравшая мрак и свет.
— Путь уступи!
Как весело расколотый орех,
Окончен день,
отброшены скорлупки.
А ночь молчит
и думает за всех:
«Окончен день,
расколот, как орех,
На грусти, радости,
слезинки и улыбки».
Когда заметает дороги листвой,
И звездную пыль крутит ночь, как в пургу,
Я думаю, все, что случилось со мной,
Я вряд ли кому-то поведать смогу.
Я думаю, ветры свое отшумят,
Кострами развеют былую листву,
Я думаю, боль не вернется назад,
Покуда я в лодочке утлой плыву,
Покуда я веслами славно гребу,
Попробуй, разрушь сердца тихую песнь,
Убить меня хочешь?
А я не умру,
А также все буду
Все там же, где есть…
Еще пока снега не тают,
Не убегают со двора.
И на земле преобладают
Сиреневые вечера.
И снеговик взирает лихо
Вдаль одиноким угольком.
Опять задумчивостью тихой
Меня встречает старый дом.
Скрипят ступеньки терпеливо,
Сирень проносит голый ствол,
И кажется, что быть счастливой
Меня назначил старый двор.
И ночью выйдешь на крылечко,
Когда луна совсем взошла,
Покажется, что бесконечно
Я быть счастливою могла.
Так упоительно взирает
Вдаль одинокий уголек.
И по утрам, когда светает,
Такой сиреневый восток.
Как птицу, крупицу души отпускаю:
Лети, разрывайся — такая сложилась!
Я медленно, долго тебя забываю —
Уж так получилось…
Смиряясь, вхожу в золотые хоромы
Осеннего воздуха, чистой прохлады.
Побыть тебе в мире, побыть тебе дома!
И знаю, так надо.
Осенняя дрема.
Покой же отчасти.
К стеклу припадаю
Горячей щекою.
Там ливни и грозы!
Но окна бы настежь!
Без сна и покоя!
Мелькают ослепительные дни.
Такие дни!
Клади на холст
И маслом
Их выводи —
И что там впереди
Неясное —
Скорее станет ясным.
Их светом длится
Комната моя,
Готовая к предательству закланья,
Ночь от нее в далекие края
Меня несет на крыльях забыванья.
Но не забуду этих дивных дней,
И город весь в малиновом закате,
И твой звонок тревожный у дверей,
В дверном проеме встречу
Под распятьем.
Мне куст багула под дождем
Напомнил детства милый дом,
Сама не знаю, что стряслось,
Откуда прошлое взялось?
Откуда прошлое взялось?
Оно меня не дождалось,
Оно мелькнуло и прошло,
Но почему так хорошо?
Как будто снова наяву
Я в прошлых днях еще плыву?..
Мне куст багула под дождем
Напомнил детства милый дом…
Сама не знаю, что стряслось,
Откуда прошлое взялось?
Долго на море смотрела,
Провожала паруса,
Вспоминала то и дело
То улыбку, то глаза.
Ветер рвался в нетерпенье,
Наполняя паруса.
Всей души твоей смятенье —
То улыбка, то глаза.
То надежда, то тревога
Болью выплеснут со дна:
То прекрасная дорога,
То неясная вина.
Дрожащей капле хочется цвести
Цветком душистым на холодной ветке,
Как будто дождик — не к зиме, а к лету.
И все — к добру! И незачем грустить!
Грядет зима, мудра и синеглаза,
Как будто снег — не скука и беда!
И золото осеннее, как вазу,
Проносят мимо окон холода.
В мире расходящихся дорог
Скрипы сосен — всхлипы расставаний.
Эти все «пока» и « до свиданья»,
Грустное вослед: «Храни Вас Бог!»
Бог храни, беды не допусти,
Пусть бредет он, странник — бедолага,
Жить, как Бог велит, нужна отвага,
Слабости минутные прости,
Прости.
Сны его снопом лучей в ночи,
Входят в лес привратный, метят круче —
В заповедный лес, где, может, лучше?
Мифы, знаки, символы, ключи…
И, наверно, трудно одному,
Проницая белую пустыню,
Выходить туда, где сердце стынет,
Где тебя не видно никому…
В мире расходящихся дорог
Скрипы сосен — всхлипы расставаний.
Я уже не верю в «до свиданья»,
Лишь скажу во след: «Храни Вас Бог!»
Жгли листья…
Полз по городу дымок,
Желтели фонари,
Как крупные лимоны,
На серые перроны шел поток
Из листьев, что во сне теряли клены.
Матрос про пыльные вокзалы пел,
И плакала от жалости гитара,
Что теплый ветер не туда летел,
Куда я этой ночью улетала.
Млечный путь. Золотая дорога.
Тихий, тихий над улицей свист.
Выйдешь в дверь — вот стоит у порога
Сивка-Бурка, оторванный лист.
Я с поклоном — травой-муравою
Припаду и воскликну: «Мой свет!
Ты серьезно ли послан за мною
Или только принес мне привет?»
— Посмотри, мои стерты подковы,
Между вами я — сполох огня!
Он такой же, как ты, бестолковый,
Выйдет в поле да свищет меня.
Дождь осенний и первые капли.
— Сивка-Бурка!…
Теряется след…
— Ты ждала его долго, не так ли?
Я принес тебе только привет!
О причине слез теченья —
(придавать ли им значенье ?)
Я свою пытала душу,
Я пугалась этих слез.
Не уныние ли это,
На пороге века, лета?
Не разлуки ль приближенье,
Не обида ли всерьез?
Может, самосожаленье?
Может, счастья приближенье?
Что-то мне невнятен этот
Милый сердцу голос слез.
Обстоятельств ли стеченье,
Иль гордыни извлеченье
Из глубин смирений ложных,
Умиленье ленью?
Гроз
Чудных майских приближенье
И садов преображенье?
Или с памятью сраженье
Мне и вправду удалось?
Всю ночь из печки дышал огонь,
И чуть дрожал уголек.
Чудные речи про нас с тобой
Завел веселый сверчок.
А снег засыпал все города,
И все перекрыл пути…
И пела в кране всю ночь вода,
Про то, как время летит.
Тогда поднялся отважный пес,
И умный проснулся кот.
И оба вежливо и всерьез
Сказали: «Время идет!»
Шагнуло время на мой порог,
Стряхнуло снег, не спеша…
Ну, кто бы только подумать мог —
У времени есть душа!
Глаза, походка, характер, стать,
Пронзительный взгляд, а суть
У времени та, что нельзя отстать
И в сторону не свернуть.
Нельзя метнуться и отстранить,
Укрыться в своем мирке…
Так тянет к свету живая нить,
Часы стучат на руке…