Я жил — не заметил
Ни дня,
Ни причину,
Что первую мне
Прописала морщину.
Я жил — не заметил,
Пора спохватиться,
Что было мне двадцать,
Что стало мне тридцать.
Я жил — не заметил;
Заметив, не плачу,
Что много утратил,
Что больше утрачу.
Желанному счастью
Шагая на встречу,
Я, может быть,
Встретив его,
Не замечу.
У моей
У любви,
У страсти
Больше нот
Над тобою власти.
Власть ушла
В расцвете,
В богатстве,
Как уходит власть
В государстве.
Власть ушла,
И люди смеются:
Дескать, свергнут
Без революции.
Ты в каком-то
Чужом режиме,
Как чужая,
Ходишь с чужими.
Не боишься
Ты взгляда злого,
Не томишься
В любви
От слова.
Мне теперь
И любовь
И дружба
Как премьеру
Простая служба.
Чему сердце молилось,
Отошло навсегда.
Надо мною звезда закатилась,
Закатилась звезда.
И горела нежарко,
Не давала тепла,
И светила неярко,
Но все же была.
Я стоял под звездою,
Дожидался зари.
А теперь только место пустое,
Смотри не смотри…
В глазах твоих,
Чужих и злых,
В липучей тине дно,
Измена даже в помыслах
Измена все равно!
Душа моя
Восстанет вся,
Восстанет — стает снег.
Неверная, расстанемся,
Наверное, навек.
С незажитыми ранами
Уеду, бредя елями,
Лечить себя буранами,
Целить себя метелями!
Уйти?
Уйду!
Такой тропою,
Чтобы сам черт
Найти не смог.
Да, это правда,
И с тобою
Бывал я часто одинок.
Бывало, надвое расколот,
Сидел я в смутной тишине,
И часто отчужденья холод
Закрадывался в душу мне.
Пойми,
От сладкого начала
До этих поздних горьких дней
Ты безотчетно расточала
Мою любовь,
Не дав своей.
И нисходило
К изголовью
Виденье юности…
Тогда
Перед ее большой любовью
Во тьме
Сгорал я со стыда.
И на тебя глядел я строже
Как на минувшую беду…
Ну, что же, милая,
Ну, что же,
Ты говоришь — уйти?
Уйду!
Упадет голова —
Не на плаху,-
На стол упадет,
И уже зашумят,
Загалдят,
Завздыхают:
Дескать, этот устал,
Он уже не дойдет…
Между тем
Голова отдыхает.
В темноте головы моей
Тихая всходит луна,
Всходит, светит она,
Как волшебное око.
Вот и ночь сметена,
Вот и жизнь мне видна,
А по ней
Голубая дорога.
И по той, голубой,
Как бывало, спешит налегке,
Пыль метя подолом,
Пригибая березки,
Моя мама…
О, мама!-
В мужском пиджаке,
Что когда-то старшой
Посылал ей из Томска.
Через тысячи верст,
Через реки, откосы и рвы
Моя мама идет,
Из могилы восставши,
До Москвы,
До косматой моей головы,
Под веселый шумок
На ладони упавшей.
Моя мама идет
Приласкать,
Поругать,
Ободрить,
Прошуметь надо мной
Вековыми лесами.
Только мама
Не может уже говорить,
Мама что-то кричит мне
Большими глазами.
Что ты, мама?!
Зачем ты надела
Тот старый пиджак?
Ах, не то говорю!
Раз из тьмы непроглядной
Вышла ты,
Значит, делаю что-то не так,
Значит, что-то
Со мною неладно.
Счастья нет.
Да и что оно!
Мне бы хватило его,
Порасчетливей будь я
Да будь терпеливей.
Горько мне оттого,
Что еще никого
На земле я
Не сделал счастливей.
Никого!
Ни тебя
За большую твою доброту,
И не тех, что любил я
Любовью земною,
И не тех, что несли мне
Свою красоту,
И не ту, что мне стала женою.
Никого!
А ведь сердце
Веселое миру я нес
И душой не кривил
И ходил только прямо.
Ну, а если я мир
Не избавил от слез,
Не избавил родных,
То зачем же я,
Мама?..
А стихи!..
Что стихи?!
Нынче многие пишут стихи,
Пишут слишком легко,
Пишут слишком уж складно.
Слышишь, мама,
В Сибири поют петухи,
А тебе далеко
Возвращаться обратно.
Упадет голова —
Не на плаху,-
На тихую грусть.
И пока отшумят,
Отгалдят,
Отвздыхают —
Нагрущусь,
Настыжусь,
Во весь рост поднимусь,
Отряхнусь
И опять зашагаю!
До того,
Как средь множества прочих
На твоей появиться земле,
Мимо звезд, набегавших из ночи,
На стальном я летел корабле.
Наши сроки межзвездные кратки:
Там минута — здесь жизнь.
Не таю,
Лишь на время одной пересадки
Забежал я на землю твою.
Забежал,
У огня отогрелся
И так многое сделать хотел,
Но в глаза я твои загляделся
И успеть
Ничего не успел.
А меня уже —
Ты ведь не слышишь —
Мой корабль отдохнувший зовет;
Тише ветра,
Дыхания тише
Он сигналы свои подает.
И хочу я,
Согласно науке,
Чтобы ты уже с первого дня
Бесконечной
Последней разлуки
Улетевшим считала меня.
Все равно
Нам с тобою не слиться,
Как сливаются вольные реки.
Ревновать буду часто и злиться,
Как ревнуют и злятся
Калеки.
Дорогая,
Волной серебристой
Мы, сойдясь, не покатимся оба.
Даже в речке, большой,
Но не быстрой,
Ты осталась бы речкой особой,
Беспокойной,
Всегда серебристой.
Но и тихие реки весною,
До краев наполняя излуки,
По долинам,
Дразня белизною,
Тянут к милым
Разливные руки…
Без тебя мне
И больно и грустно.
Навсегда расставаясь с тобою,
Я свое помелевшее русло
Берегами крутыми прикрою.
Твердишь ты,
Что расстаться нам пора,
Что ты в своих надеждах обманулась,
Что вся моя любовь к тебе —
Игра.
Не слишком ли игра подзатянулась?
Игра в любовь,
Я знаю, не к добру,
Игра в любовь коротенького срока.
Семь лучших лет потратить на игру,
Семь лучших лет!
Не слишком ли жестоко?
Старею я,
Люблю тебя одну.
Седею я до времени, до срока.
Семь лучших лет отдать за седину,
Семь лучших лет!
Не слишком ли жестоко?
Ты у меня в гостях была,
Потом ушла в рассвет…
Потом поземка замела
Твой легкий лыжный след.
Потом его мороз сковал,
И я жалеть не стал.
Не по тебе я тосковал,
Не по тебе страдал.
А в марте таяли снега,
И, вскрывшись по весне,
Через лога,
Через луга
След снова вел ко мне.
Пришел апрель.
Уже в конце,
Упрямей всех замет,
Как на хрустальном поставце,
Лежал твой лыжный след.
Тебе обычный
День ненастный
Страшнее наших зимних вьюг.
Я не люблю, когда ты праздный,
Беспечно говорливый Юг.
На пляжах
Я не стал веселым,
От блеска солнца не ослеп.
Тот сдержан,
Кто трудом тяжелым
Свой зарабатывает хлеб.
Я даже ласкам непокорен.
Мне завтра, счастью вопреки,
От солнца и объятий моря
Идти в объятия пурги.
Чем ты теплей,
Тем горше мысли,
Тем тяжелей мне твой полон.
Так с буднями суровой жизни
Нас ссорит
Слишком легкий сон.
Стройным
Хвастая станом,
Высотою груди,
Очень уж иностранно
На меня не гляди.
Мое имя
Василий,
И должна понимать,-
Мое имя с Россией
Хорошо рифмовать.
Высокой дружбой
Похвалюсь.
Мои друзья —
Поэты, зодчие,
Но все сильнее
К вам тянусь,
Мои товарищи
Рабочие.
Хвалюсь,-
Добра моя строка!
Но мысль одна
Бросает в холод:
Не разучилась бы рука
Держать при этом
Серп и молот.
Где плыву?
Куда причалю?
Ты не гнись,
Мое весло.
Не заметил,
Как печалью
Лодку в горе
Унесло.
А у горя,
Как у моря,
Волны черные дики.
И любовь,
Со мною в споре,
Погасила маяки.
Ты плыви,
Плыви далеко,
Спорь с туманом
Над волною.
И красива
И жестока,
Но жестока
Лишь со мною.
Долго
Поклонявшийся железу,
Сделавшийся пасмурней
И злей,
К людям не тянусь,
Тянусь я к лесу.
Мне в лесу
Отрадней и теплей.
Что-то чувствую
В себе больное…
Может быть, порывисто дыша,
Обо все железное, стальное
Иступилась чуткая душа.
Люди — судьи.
Что мне пользы в судьях?
А в лесу, повеселев умом,
Буду снова думать я о людях,
О любимой,
О себе самом.
Веруя,
Что путь еще не пройден,
Сяду в затененном уголке.
Стану свою душу на природе
Править,
Как на вечном оселке.