Я тут подвиг совершил — два пожара потушил.
Про меня вчера в газете напечатали.
И вчера ко мне припер вдруг японский репортер,
Обещает кучу всякой всячины.
«Мы, — говорит, — организм ваш изучим до йот,
И мы запишем — баш на баш — наследственный ваш код!»
«Ни за какие иены
Я не продам свои гены,
Ни за какие хоромы
Не уступлю хромосомы!»
Он мне «Сони» предлагал, джиу-джитсою стращал,
Диапозитивы мне прокручивал.
Думал он, пробьет мне брешь чайный домик, полный гейш —
Ничего не выдумали лучшего!
Досидел до ужина — бросает его в пот.
«Очень, — говорит, — он нужен нам, наследственный ваш код!»
«Ни за какие иены
Я не продам свои гены,
Ни за какие хоромы
Не уступлю хромосомы!»
Хотя японец желтолиц — у него шикарный «блиц»:
«Дай, хоть фотографией порадую!»
Я не дал: а вдруг он врет? Вон, с газеты пусть берет —
Там я схожий с ихнею микадою.
Я спросил его в упор: «А ну, — говорю, — ответь:
Код мой нужен, репортер, не для забавы ведь?
Ни за какие иены
Я не продам свои гены,
Ни за какие хоромы
Не уступлю хромосомы!»
Он решил, что победил, сразу карты мне открыл.
Разговор пошел без накомарников:
«Код ваш нужен сей же час — будем мы учить по вас
Всех японских нашенских пожарников…»
«Эх, неопытный народ, где до наших вам!
Лучше этот самый код я своим отдам.
Ни за какие иены
Я не продам свои гены,
Только для нашей науки —
Ноги мои и руки!»
Я стою, стою спиною к строю, —
Только добровольцы — шаг вперед!
Нужно провести разведку боем, —
Для чего — да кто ж там разберет…
Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов… Так, Леонов…
И еще этот тип
Из второго батальона!
Мы ползем, к ромашкам припадая, —
Ну-ка, старшина, не отставай!
Ведь на фронте два передних края:
Наш, а вот он — их передний край.
Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов… Так, Леонов…
И еще этот тип
Из второго батальона!
Проволоку грызли без опаски:
Ночь — темно, и не видать ни зги.
В двадцати шагах — чужие каски, —
С той же целью — защищать мозги.
Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов… Так, Леонов…
Ой!.. Еще этот тип
Из второго батальона.
Скоро будет «Надя с шоколадом» —
В шесть они подавят нас огнем, —
Хорошо, нам этого и надо —
С богом, потихонечку начнем!
С кем обратно идти?
Так, Борисов… Где Леонов?!
Эй ты, жив? Эй ты, тип
Из второго батальона!
Пулю для себя не оставляю,
Дзот накрыт и не рассекречен дот…
А этот тип, которого не знаю,
Очень хорошо себя ведет.
С кем в другой раз идти?
Где Борисов? Где Леонов?.
Правда жив этот тип
Из второго батальона.
… Я стою спокойно перед строем —
В этот раз стою к нему лицом, —
Кажется, чего-то удостоен,
Награжден и назван молодцом.
С кем в другой раз ползти?
Где Борисов? Где Леонов?
И парнишка затих
Из второго батальона…
Я спокоен — Он мне всё поведал.
«Не таись», — велел. И я скажу:
Кто меня обидел или предал —
Покарает Тот, кому служу.
Не знаю, как — ножом ли под ребро,
Или сгорит их дом и всё добро,
Или сместят, сомнут, лишат свободы…
Когда — опять не знаю, — через годы
Или теперь, а может быть — уже…
Судьбу не обойти на вираже
И на кривой на вашей не объехать,
Напропалую тоже не протечь.
А я? Я — что! Спокоен я, по мне — хоть
Побей вас камни, град или картечь.
Я еще не в угаре,
не втиснулся в роль.
Как узнаешь в ангаре,
кто — раб, кто — король,
Кто сильней, кто слабей, кто плохой, кто хороший,
Кто кого допечет,
допытает, дожмет:
Летуна самолет
или наоборот? —
На земле притворилась машина — святошей.
Завтра я испытаю
судьбу, а пока —
Я машине ласкаю
крутые бока.
На земле мы равны, но равны ли в полете?
Под рукою, не скрою,
ко мне холодок, —
Я иллюзий не строю —
я старый ездок:
Самолет — необъезженный дьявол во плоти.
Знаю, утро мне силы утроит,
Ну а конь мой — хорош и сейчас, —
Вот решает он: стоит — не стоит
Из-под палки работать на нас.
Ты же мне с чертежей,
как с пеленок, знаком,
Ты не знал виражей —
шел и шел прямиком,
Плыл под грифом «Секретно» по волнам науки.
Генеральный конструктор
тебе потакал —
И отбился от рук ты
в КБ, в ОТК, —
Но сегодня попал к испытателю в руки!
Здесь возьмутся покруче, —
придется теперь
Расплатиться, и лучше —
без лишних потерь:
В нашем деле потери не очень приятны.
Ты свое отгулял
до последней черты,
Но и я попетлял
на таких вот, как ты, —
Так что грех нам обоим идти на попятный.
Иногда недоверие точит:
Вдруг не все мне машина отдаст,
Вдруг она засбоит, не захочет
Из-под палки работать на нас!
Я уверен, как ни разу в жизни —
Это точно, —
Что в моём здоровом организме —
Червоточина.
Может, мой никчёмный орган — плевра,
Может — многие, —
Но лежу я в отделенье невро-
паталогии.
Выдам то, что держится в секрете,
Но, наверное,
Наше населенье на две трети —
Люди нервные.
Эврика! Нашёл — вот признак первый,
Мной замеченный:
Те, кто пьют — у них сплошные нервы
Вместо печени.
Высох ты и бесподобно жилист,
Словно мумия, —
Знай, что твои нервы обнажились
До безумия.
Если ты ругаешь даже тихих
Или ссоришься —
Знай, что эти люди — тоже психи,
Ох, напорешься!
Я все вопросы освещу сполна —
Дам любопытству удовлетворенье!
Да, у меня француженка жена —
Но русского она происхожденья.
Нет, у меня сейчас любовниц нет.
А будут ли? Пока что не намерен.
Не пью примерно около двух лет.
Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.
Да нет, живу не возле «Сокола»…
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около —
Да спрашивайте напрямик!
Я все вопросы освещу сполна —
Как на духу попу в исповедальне!
В блокноты ваши капает слюна —
Вопросы будут, видимо, о спальне…
Да, так и есть! Вот густо покраснел
Интервьюер: «Вы изменяли женам?» —
Как будто за портьеру подсмотрел
Иль под кровать залег с магнитофоном.
Да нет, живу не возле «Сокола»…
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около —
Да спрашивайте напрямик!
Теперь я к основному перейду.
Один, стоявший скромно в уголочке,
Спросил: «А что имели вы в виду
В такой-то песне и в такой-то строчке?»
Ответ: во мне Эзоп не воскресал,
В кармане фиги нет — не суетитесь,-
А что имел в виду — то написал,-
Вот — вывернул карманы — убедитесь!
Да нет, живу не возле «Сокола»…
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около —
Да спрашивайте напрямик!
Я был слесарь шестого разряда,
Я получки на ветер кидал,-
Получал я всегда сколько надо —
И плюс премию в каждый квартал.
Если пьешь,- понимаете сами —
Должен что-то иметь человек,-
Ну, и кроме невесты в Рязани,
У меня — две шалавы в Москве.
Шлю посылки и письма в Рязань я,
А шалавам — себя и вино,-
Каждый вечер — одно наказанье
И всю ночь — истязанье одно.
Вижу я, что здоровие тает,
На работе — все брак и скандал,-
Никаких моих сил не хватает —
И плюс премии в каждый квартал.
Синяки и морщины на роже,-
И сказал я тогда им без слов:
На фиг вас — мне здоровье дороже,-
Поищите других фраеров!..
Если б знали, насколько мне лучше,
Как мне чудно — хоть кто б увидал:
Я один пропиваю получку —
И плюс премию в каждый квартал!
1964
Я был душой дурного общества,
И я могу сказать тебе:
Мою фамилью-имя-отчество
Прекрасно знали в КГБ.
В меня влюблялася вся улица
И весь Савеловский вокзал.
Я знал, что мной интересуются,
Но все равно пренебрегал.
Свой человек я был у скокарей,
Свой человек — у щипачей,-
И гражданин начальник Токарев
Из-за меня не спал ночей.
Ни разу в жизни я не мучился
И не скучал без крупных дел,-
Но кто-то там однажды скурвился, ссучился —
Шепнул, навел — и я сгорел.
Начальник вел себя не въедливо,
Но на допросы вызывал,-
А я всегда ему приветливо
И очень скромно отвечал:
«Не брал я на душу покойников
И не испытывал судьбу,-
И я, начальник, спал спокойненько,
И весь ваш МУР видал в гробу!»
И дело не было отложено
И огласили приговор,-
И дали все, что мне положено,
Плюс пять мне сделал прокурор.
Мой адвокат хотел по совести
За мой такой веселый нрав,-
А прокурор просил всей строгости —
И был, по-моему, неправ.
С тех пор заглохло мое творчество,
Я стал скучающий субъект,-
Зачем же быть душою общества,
Когда души в нем вовсе нет!
Я в деле, и со мною нож —
И в этот миг меня не трожь,
А после — я всегда иду в кабак,-
И кто бы что не говорил,
Я сам добыл — и сам пропил,-
И дальше буду делать точно так.
Ко мне подходит человек
И говорит: «В наш трудный век
Таких, как ты, хочу уничтожать!»
А я парнишку наколол —
Не толковал, а запорол,-
И дальше буду так же поступать.
А хочешь просто говорить —
Садись за стол и будем пить,-
Мы все с тобой обсудим и решим.
Но если хочешь так, как он,-
У нас для всех один закон,
И дальше он останется таким.
Гули-гули-гуленьки,
Девоньки-девуленьки!
Вы оставьте мне на память
В сердце загогулинки.
Не гляди, что я сердит:
По тебе же сохну-то!
Я не с фронта инвалид,
Я — любовью трёхнутый.
Выходите к Ванечке,
Да Манечки-мотанечки!
Вы что стоите, как старушки —
Божьи одуванчики?
Милый мой — каменотёс,
Сильный он да ласковый,
Он мне с Англии привёз
Лифчик пенопластовый.
Здеся мода отстаёт.
Вот у нас, в Австралии,
Очень в моде в этот год
В три обхвата талии.
Уж не знаю я, как тут,
А, к примеру, в Дании
Девок в загсы волокут
При втором свидании.
Я не знаю, как у вас,
А у нас во Франции
Замуж можно десять раз —
И все без регистрации.
Ой! Табань, табань, табань,
А то в берег врежемся.
Не вставай в такую рань,
Давай ещё понежимся!
Без ушка иголочка,
Оля! Ольга, Олечка,
Ты поднеси-ка инвалиду
Столько да полстолечка.
На пути, на перепутье
Молодуху сватал дед,
Сперва думали, что шутит,
Оказалося, что — нет.
Мой милёнок всё допил
Дочисту и допьяна,
Потому и наступил
В мире кризис топливный.
Ты не вой, не ной, не ной —
Этот кризис нефтяной,
Надо больше опасаться,
Что наступит спиртовой!
Гляну я — одна семья
На таком воскреснике:
Да все друг другу сыновья
Али даже крестники.
Это вовсе не френч-канкан, не френч!
Вас решили в волшебный фонтан увлечь.
Всё течёт, изменяется, бьёт — не плачь!
Кто в фонтане купается, тот богач.
Что, приятель, в таком раздрызге
Отупел, с нищетой смирясь?!
Окунайся в чёрные брызги,
Окунайся в чёрную грязь!
Копошатся в ней, копошатся…
Наплевать, что мокрей мокриц!
Все надеются оказаться
В золотом, как сказочный принц!
Не для всяких открыт фонтан, о нет!
А для всяких сегодня канкан — балет.
Куплен этот фонтан с потрохами весь,
Ну а брызги летят между вами здесь.
А ворота у входа в фонтан — как пасть,
Осторожнее, можно в капкан попасть!
Если дыры в кармане — какой расчёт?
Ты утонешь в фонтане, другой всплывёт.
Ах, на кого я только шляп не надевал!
Mon Dieu! С такими головами разговаривал!
Такие шляпы им на головы напяливал,
Чтоб их врагов разило наповал.
Сорвиголов и оторвиголов видал:
В глазах — огонь, во рту — ругательства и кляпы!
Но были, правда, среди них такие шляпы,
Что я на них бы шляп не надевал.
И на великом короле, и на сатрапе,
И на арапе, и на Римском Папе —
На ком угодно шляпы хороши!
Так согласитесь, наконец, что дело в шляпе,
Но не для головы, а для души.
Жил-был добрый дурачина-простофиля.
Куда только его черти не носили!
И однажды, как назло, повезло —
И совсем в чужое царство занесло.
Слёзы градом — так и надо простофиле:
Не усаживайся задом на кобыле.
Ду-ра-чи-на!
Посреди большого поля — глядь — три стула,
Дурачину в область печени кольнуло.
Сверху — надпись: «Для гостей», «Для князей»,
А на третьем — «Стул для царских кровей».
Вот на первый стул уселся простофиля,
Потому что он от горя обессилел,
Ду-ра-чи-на!
Только к стулу примостился дурачина —
Сразу слуги принесли хмельные вина,
Дурачина ощутил много сил —
Элегантно ел, кутил и шутил.
Ощутив себя в такой бурной силе,
Взлез на стул для князей простофиля.
Ду-ра-чи-на!
И сейчас же бывший добрый дурачина
Ощутил, что он ответственный мужчина,
Стал советы отдавать, крикнул рать
И почти уже решил воевать.
Ощутив себя в такой буйной силе,
Взлез на стул для королей простофиля.
Ду-ра-чи-на!
Сразу руки потянулися к печати,
Сразу топать стал ногами и кричати:
«Будь ты князь, будь ты хоть сам Господь —
Вот возьму и прикажу запороть!»
Если б люди в сей момент рядом были —
Не сказали б комплимент простофиле,
Ду-ра-чи-не!
Но был добрый этот самый простофиля —
Захотел издать Указ про изобилье…
Только стул подобных дел не терпел:
Как тряхнёт — и, ясно, тот не усидел…
И очнулся добрый малый простофиля
У себя на сеновале, в чём родили.
Ду-ра-чи-на!
Прошу запомнить многих, кто теперь со мной знаком:
Чеширский Кот — совсем не тот, что чешет языком.
И вовсе не чеширский он от слова «чешуя»,
А просто он волшебный кот, примерно как и я.
Чем шире рот,
Тем чеширей кот.
Хотя обычные коты имеют древний род,
Но Чеширский Кот —
Совсем не тот,
Его нельзя считать за домашний скот!
Улыбчивы мурлыбчивым, со многими на ты
И дружески отзывчивы чеширские коты.
И у других — улыбка, но… такая, да не та.
Ну так чешите за ухом Чеширского Кота!..
Подходи, народ, смелее —
Слушай, переспрашивай!
Мы споём про Евстигнея —
Государя нашего.
Вы себе представьте сцену,
Как папаша Евстигней
Дочь — царевну Аграфену —
Хочет сплавить поскорей.
Но не получается —
Царевна не сплавляется!
Как-то ехал царь из леса,
Весело, спокойненько, —
Вдруг услышал свист балбеса
Соловья-разбойника.
С той поры царя корёжит,
Словно кость застряла в ём:
Пальцы в рот себе заложит —
Хочет свистнуть Соловьём!
Надо с этим бой начать,
А то начнёт разбойничать!
Царь — ни шагу из квартиры,
А друзья-приятели —
Казначеи и кассиры —
Полказны растратили.
Ох! Враги пришли к палатам —
Окна все повыбили,
Евстигней перед солдатом
Гнётся в три погибели,
Стелется, старается,
В лепёшку расшибается!
Как сорвался царь с цепочки —
Цикает да шикает,
Он с утра на нервной почке
Семечки шабрыкает.
Царь солдата ухайдакал:
То — не то, и это — нет.
Значит, царь — эксплуататор,
Настоящий дармоед.
Потому он злобится,
Что с ним никто не водится!
Все мы знали Евстигнея,
Петею воспетого.
Правда Петя не умнее
Евстигнея этого.
Лизоблюд придворный наспех
Сочинил царю стихи —
Получилось курам на смех,
Мухи дохнут от тоски.
А царь доволен, значится, —
Того гляди расплачется!
«Царь наш батюшка в почёте,
Добрый он и знающий.
Ну а вы себя ведёте
Крайне вызывающе!
Царь о подданных печётся
От зари и до зари!»
Вот когда он испечётся —
Мы посмотрим, что внутри!
Как он ни куражится,
Там вряд ли что окажется!
«Послужили мы — и хватит,
Бюллетень гоните нам,
Да и денег мало платят
Нам, телохранителям!» —
«А с меня вода как с гуся —
Щас как выйду на пустырь,
От престола отрекуся,
Заточуся в монастырь!»
Вот царь-батюшка загнул —
Чуть не до смерти пугнул!
Перестал дурачиться,
А начал фордыбачиться!