— А вдруг ты завтра попадешь на остров в океане?
И как же ты там проживешь без повара, без няни?
— А я найду кого-нибудь!
— Да хорошо бы кабы так,
Но мы-то знаем,
Что этот остров
Необитаем!
Подушек нет, матрасов нет,
Нет ни одной кроватки!
— А я на травке буду спать!
— Простудишься на травке!
— А я велю разжечь костер!
— А кто же выполнит приказ?
Ведь мы же знаем,
Что этот остров
Необитаем!
Никто на помощь не придет и дров не раздобудет,
Никто не сварит ничего ни на каком огне!
— А я пойду топор найду!
— И что же дальше будет?
Ты размахнешься по сосне, а трахнешь по ноге!
Грибы-орехи собирать умеешь?
— Не умею…
— От крокодила убежать успеешь?
— Не успею!
Тогда спасите вы меня!
— Да как же мы тебя спасем?
Ведь мы считаем,
Что этот остров
Необитаем!
— А как же я?!
— А ты сидишь на берегу, тебе ужасно скучно.
Сидишь себе, худеешь не по дням, а по часам…
— Но почему? Почему? Почему?
— Да просто потому что
Ты никогда и ничего не делал в жизни сам!
Люблю свою бандуру
За этакий настрой:
Ну так и тянет дуру
Поклеветать на строй!
Поочернить действительность,
Позлобствовать на власть…
На собственную бдительность
Ей, видимо, накласть.
Ведь что же получается:
Чуть тронешь инструмент,
Тотчас же начинается
Двусмысленный момент.
Чуть тронещь эти гусли —
Растут со всех углов
Увесистый ли ус ли,
Развесистая ль бровь.
Решусь быть чистым загодя,
И все ж перехожу
От Цветочков — к Ягоде,
От Ягоды к Ежу.
И далее по быстрому,
Покуда не дождусь,
Как Семичастным приставом
Запахнет на всю Русь!
Лаптем сосну не перепилить,
Но подлеца переподлить —
Возможная задача,
Хотя и не пустяк.
Тут главно дело — кто кого,
Чем он тебя — тем ты его.
А как еще иначе?
Иначе, брат, никак!
Он тебе в карман — ты ему в карман,
Он тебе капкан — ты ему капкан,
Где золотом, где ядом,
И тут ему конец.
И все добро, последний гвоздь
Греби к себе, хватай, не бойсь:
Мол, так тебе и надо!
Не будь такой подлец!
Но нам-то грызться меж собой
Никак нельзя! ни Боже мой!
Вон даже злые волки
Охотятся гуртом!
Пока забот полным-полно,
Нам нужно дружно! заодно!
Сперва добудь добычу!
А что потом? — Потом.
Ты ходи, нога,
Ты махай, рука,
А что будет — ой что будет! —
Помолчим пока.
«Пеппи-Длинный Чулок»
Ну, корова, ну что ж тут такого?
Ну, летает, чего с нее взять?
А вы знаете что? Вы знаете,
Что вы сами можете летать?
Вы возьмите корзиночку с едою и водой
И залезьте на крышу,
И раскройте над собой
Свой самый лучший зонт,
И взлетайте себе прямо до неба,
И пожалуйста, вот так здорово!
Весь шар земной
По самый горизонт!
Ну, ребята, — все, ребята,
Нету ходу нам назад,
Оборвалися канаты,
Тормоза не тормозят.
Вышла фига из кармана,
Тут же рухнули мосты,
А в условьях океана
Негде прятаться в кусты.
И дрожу я мелкой мышью
За себя и за семью:
Ой, что вижу! Ой, что слышу!
Ой, что сам-то говорю!
Как намедни на собранье
Что я брякнул — не вернешь…
Вот что значит воздержанье,
Вот, что значит невтерпеж!..
И я чую, как в сторонке
Востроглазые кроты
Знай фиксируют на пленке
Наши речи и черты.
Зубы точят, перья тупят,
Шьют дела и часу ждут,
И, уж если он наступит, —
Они сразу к нам придут.
И прищучат, и прижучат,
И ногами застучат,
Отовсюду поисключат
И повсюду заключат.
Встанешь с видом молодецким,
Обличишь неправый суд…
И поедешь со Жванецким
Отбывать, чего дадут.
Ибо все же не захочешь
Плохо выглядеть в глазах,
Значит, полностью схлопочешь,
Так что, братцы, дело швах.
Так что, братцы, нам обратно
Ветер ходу не дает.
Остается нам, ребята,
Только двигаться вперед!..
В ЦК КПСС от отдельных представителей некоторой интеллигенции приватное письмо
— До чего же плохо
Все у нас пока!
А куда же смотрит
Наш родной ЦК?
— Да что вы говорите,
Так искренне причем!
Пишите нам, пишите,
А мы прочтем, прочтем!
— А куда же смотрит
Наш родной ЦК?
Ничего не видит
Он издалека!
— Да что вы говорите,
Так искренне причем!
Пишите нам, пишите,
А мы прочтем, прочтем!
Прочтем и прочитаем,
И снова перечтем,
И сами все напишем,
И вышлем, и пошлем…
— Да что вы говорите!..
Все так знакомо нам…
«Пишите нам, пишите
По новым адресам…»
Не покидай меня, весна,
Грозой и холодом минутным
Меня напрасно не дразни,
Не покидай меня, весна,
Сияй мне ярче с каждым утром,
Продлитесь вы, златые дни,
Златые дни!
Продлись, продлись мой дивный сон,
Тебя послало провиденье,
Тебя так долго я ждала,
Ты так прекрасен, дивный сон,
Что я не верю в пробужденье
И лишь тобой душа жива,
Душа жива!
Не покидай меня, весна,
Когда так радостно и нежно
Поют ручьи и соловьи,
Не покидай меня, весна,
Не оставляй меня, надежда
На чудо счастья и любви,
Не покидай!
А вот и я!
А вот и я!
Бон жур! Гут морген! Здрасьте!
Большой привет вам от меня
И всей моей династии!
Мы, Дуровы, уже давно
Выводим на арену
Тех, кто не просится в кино
И не спешит на сцену.
Но все они по ремеслу
И по душе — актеры:
Капризны,
Любят пастилу,
Со мной вступают в споры,
Но лишних слов не говорят
И уж по крайней мере
Больших не требуют наград,
А трудятся —
Как звери!
Брызнет сердце то ли кровью,
То ли тертою морковью —
Ах, поверьте, всё равно:
Все равно жестокой болью,
То ли гнётом, то ль любовью
Наше сердце пронзено.
И слезами плачут куклы,
И огнём пылают буквы,
И взорвался барабан:
И пошла под гром оваций
Перемена декораций —
Здравствуй, новый балаган!
Превращенья и обманы,
Лиллипуты, великаны —
Кто придумал? Чья вина?
Вот опять линяет краска,
Вот опять спадает маска,
А под ней — ещё одна,
А под той — ещё одна…
Но сквозь годы и румяна,
Незаметно и упрямо,
Никогда не до конца —
То ли светлый, то ль печальный,
Проступает изначальный
Чистый замысел творца…
— А скажи мне, Дженни, Дженни,
Где ты эту ночь гуляла?
— Где гуляла я гуляла,
И не помню я сама.
Там трава была густа,
И река недалека…
Там на высоком берегу
Растутт высокие кусты!
— А скажи мне, Дженни, Дженни,
Как же ты не заблудилась?
— Как же я не заблудилась,
И не знаю я сама:
И трава была густа,
И тропа была узка…
Но над высоким над кустом
Светила полная луна!
— А скажи мне, Дженни, Дженни
Как же ты не простудилась?
— Как же я не простудилась,
И не знаю я сама:
И роса была густа,
И река недалека…
Но под высоким под кустом
Сидела Дженни не одна!
А я маленькая детка
(Метр сорок)
И ничем не виноват
(А кто докажет?)
Позапрошлый понедельник
(В семь пятнадцать)
Я покинул детский сад
(Через окно).
Я по скверику гуляю
(Днем и ночью),
Не балуюсь, не шалю
(При народе).
Я цветочки собираю
(Где не надо),
Тете Нюре отдаю
(За три рубля).
Я всем дома помогаю
(Есть котлеты),
Вместе ходим мы в кино
(Раз в году).
Меня папа очень любит
(Драть по шее)
Мама любит как никто!
(Колбасу).
— Голубчик Петрушка, собрался куда?
Уж поздно, уж тёмно, все спят господа.
— Я на лужок близкий,
На бережок низкий,
По зеленой травке
Выйти хочу погулять.
— Голубчик Петрушка, гулять не ходи:
Уж поздно, уж тёмно, ты дома сиди.
— Дома у нас тесно,
Дома у нас бедно,
Дома у нас скучно,
Не с кем Петрушке играть.
— Голубчик Петрушка, я дверь затворю,
Уж поздно, уж тёмно, гулять не пушу!
— Мне бы всего часик,
Я бы пришёл скоро…
Мне на лужок близкий,
На бережок низкий…
В Коктебеле, в Коктебеле,
У лазурной колыбели —
Весь цвет литературы СССР.
А читательская масса
Где-то рядом греет мясо —
Пляжи для писателей,
читателям же — нет.
На мужском пустынном пляже
Предположим, утром ляжет
Наш дорогой Мирзо Турсун-заде.
Он лежит и в ус не дует,
И «заде» свое «турсует»,
Попивая коньячок или алиготе!
А все прочие узбеки,
Человек на человеке,
То есть, скромные герои наших дней,
Из почтенья к славе генья
Растянулись на каменьях,
Попивая водочку, иль думая о ней.
Но, кое-кто из них, с досадой
Озираясь на фасады,
Где «звистные письмэнники» живут,
Из подлейшей жажды мести
Сочиняют эти песни,
А потом по всей стране со злобою поют.
Поэт Шуцман и композитор Кацман написали вместе песню.
Хорошую, патриотическую песню, которая сразу разошлась по всем пластинкам и радиостанциям. После этого триумфа в квартире у композитора Кацмана.
Кацман:
— Ах нет, прошу пластинку эту
Спрячьте в тот конверт!..
Я лучше вам сейчас сыграю
Новый свой концерт.
А это — так, один пустяк
На Шуцманские вирши.
Уговорил меня, чудак,
Издал — и в люди вышел!
Ну, какая же пошлость — поэзия Шуцмана!
Разве пишут стихи топором?
Есть обычная пошлость, но эта — кощунственна!
Я за это бы просто порол!
В квартире у поэта Шуцмана.
Шуцман:
— Ребят, кончайте, не читайте,
Это пустяки!
Я лучше вам прочту поэму,
А это не стихи!
Я спьяну их писал, и вот
Пошел, в «Мурзилку» сунул,
А Кацман клюнул, идиот,
И музыку придумал!
Ну, какая пошлятина — музыка Кацмана!
Знать, совсем потерял он лицо!
Есть обычная пошлость, но эта — безнравственна!
Я бы вешал таких за яйцо!
Шуцман и Кацман у издателя Боцмана:
Товарищ Боцман, вы наш лоцман,
Свет, любовь, заря!
Мы ж понимаем кой-чего:
Без кормчего — нельзя!
Боцман:
— Ну, значит, счас я для вас
Родной товарищ Боцман,
А чуть мы врозь, так вы небось:
«Ну, Боцман, мол, ну, поц, мол!»
Дорогие мои, что вы целочек корчите?
Вы же бляди, — ну разве я лгу?
Так чего же как можете — вы не хочете?
А как хочете — я не могу!
Учитель:
(сечет розгою)
Вот так, вот так, свидетель Бог,
Великих гениев растили!
Без розги обойтись не мог
Ни Бах, ни Моцарт, ни Россини.
Так что зря вы льете слезы,
Это где-то глупо даже:
Я секу вас ради пользы!
Я секу вас ради вас же!
Ученики:
Мы не против вашей розги,
Покоряемся судьбе.
Но что делать, если слезы
Льются сами по себе!
Моцарт, Бах и Доницетти
После порки таковой
Получали по монете
Золотой!
Учитель:
Не надо, дети, лишних слов,
Мне речи ваши ненавистны!
Все гении спокон веков
Обычно были бескорыстны!
У маэстро Гарафоли
Свой расчет, простой и дальний:
Чем поболе жгучей боли,
Тем художник гениальней!
Ученики:
Ах, маэстро Гарафоли,
Зря не тратьте сил своих:
Нам бы меньше жгучей боли,
Да поболе золотых!
Что же сами вы не стали
Гениальной головой?
Видно, мало вас хлестали…
Ой-ой-ой-ой-ой!!!