Стихи о Сочи

Юра Попов
уехал первый раз в отпуск
на море
первый раз далеко от дома
с друзьями
сперва Геленджик
потом даже Лазаревское и Сочи

и нужно сказать, что
бабушка с мамой не зря боялись

прямо там, где ребята жили
кавказцы-дилеры
с первого дня отдыхающих окружили
предлагали им все, что хочешь
предлагали гашиш
различные порошки
и полные шприцы
тащили их в клубы ночные
знакомили с развращенными девками из столицы

и некоторые не удержались

а потом попались
милиции
у них взяли анализ
и оказалось
что они наркоманы

но Юра с тремя еще
благоразумными молодыми друзьями
нашли в себе силы сказать наркотикам нет

большую часть каникул
валялись у моря пьяные

Тоталитарное лето! Полурасплавленный глаз
Блекло-янтарного цвета, прямо уставленный в нас.
Господи, как припекает этот любовный догляд,
Как с высоты опекает наш малокровный разлад!
Крайности без середины. Черные пятна теней.
Скатерть из белой холстины и георгины на ней.
Все на ножах, на контрастах. Время опасных измен —
И дурновкусных, и страстных, пахнущих пудрой «Кармен».

О классицизм санаторный, ложноклассический сад,
Правильный рай рукотворный лестниц, беседок, дриад,
Гипсовый рог изобильный, пыльный, где монстр бахчевой
Льнет к виноградине стильной с голову величиной.
Фото с приветом из Сочи (в горный пейзаж при Луне
Вдет мускулистый рабочий, здесь органичный вполне).
Все симметрично и ярко. Красок и воздуха пир.
Лето! Просторная арка в здании стиля вампир,
В здании, где обитают только герои труда —
Вскорости их похватают и уведут в никуда,
Тем и закончится это гордое с миром родство,
Краткое — так ведь и лето длится всего ничего.

Но и беспечность какая! Только под взглядом отца!
В парках воздушного рая, в мраморных недрах дворца,
В радостных пятнах пилоток, в пышном цветенье садов,
В гулкой прохладе высоток пятидесятых годов,
В парках, открытых эстрадах (лекции, танцы, кино),
В фильме, которого на дух не переносишь давно.
Белые юноши с горном, рослые девы с веслом!
В схватке с любым непокорным жизнь побеждает числом.
Патерналистское лето! Свежий, просторный Эдем!
Строгая сладость запрета! Место под солнцем, под тем
Всех припекающим взглядом, что обливает чистюль
Жарким своим шоколадом фабрики «Красный Июль»!

Неотменимого зноя неощутимая боль.
Кто ты? Тебя я не знаю. Ты меня знаешь? Яволь.
Хочешь — издам для примера, ежели ноту возьму,
Радостный клич пионера: здравствуй, готов ко всему!
Коитус лени и стали, ласковый мой мезозой!
Тучи над городом встали, в воздухе пахнет грозой.
Сменою беглому маю что-то клубится вдали.
Все, узнаю, принимаю, истосковался. Пали.

1999

Дм. Диброву

«В грязи, во мраке, в холоде, в печали…»
(О. Бергольц)

Восторг курортного базара:
Соленья, перцы, мед, лаваш —
Набегу пылкого хазара
Я уподоблю выезд наш:
Давай сюда и то, и это,
вино, орехи, бастурму
Лилово-розового цвета
Форели, куры — все возьму.
Безумный запах киндзы, брынзы,
И брызги красного вина,
И взгляд мой, полный укоризны,
в ответ на цену: ну, цена! —
И остро-кислый сулугуни,
нежнейший, влажный, молодой…
весна, доверие к фортуне,
Густая синь над головой, —
О день весенний, Сочи праздный
в канун сезона, в месяц май,
И сладкий мир многообразный
Кричит тебе: запоминай!
Базарный гам, предвестье пира,
Балык в сиянье золотом
Янтарно-млеющего жира —
Давай! Расплатимся потом.
Мы были в радости и в силе,
Мы у судьбы урвали час,
нам можно все, за нас платили
И это был последний раз.

Вязанки репчатого лука,
Чурчхела, фрукты ни за грош…
Скажи «тот страждет высшей мукой,
Кто помнит счастье» — и соврешь:
Блажен, кому в глухую полночь,
зловонной бездны на краю,
найдется что еще припомнить:
Базар и молодость свою.
Вино неистовое, брызни!
Дразни, чурчхела, мушмула, —
все это было в нашей жизни,
А значит, наша жизнь была.
Когда сутулыми плечами
нам будет что приподнимать —
во мраке, в холоде, в печали
нам будет что припоминать.