Стихи про жениха

Из храма, где обряд венчальный
Связал их жребий и сердца,
В свой новый дом с зеркальной спальной
Он вёз её из-под венца.

И колыхалася карета; —
И жутко было им вдвоём, —
Ей — в красоте полурасцвета,
Ему — с поблекнувшим лицом.

Не зимний холод, — жёлтый глянец
Ей непривычного кольца
Сгонял пленительный румянец
С её поникшего лица…

И колыхалася карета;
И, дар обычной суеты,—
Оранжерейного букета
С ней дрогли пышные цветы. —

— Мечты, — куда вы улетели!
Злой дух ей на ухо шептал…
Колёса по? снегу скрипели,—
И ветер след их заметал.

Метель не даром разыгралась,
Не даром меркли фонари:
Он ласки ждал, — она боялась
Дожить до утренней зари.

И как надежда, как свобода
От позоло?ченных цепей,
Как смерть, — предчувствие развода
Таилось на? сердце у ней…

Один рядит тебя в свой пыл,
Другой в свою печаль, Природа.
Что одному гласит: «Свобода!» —
Другому: «Тьма! Покой могил!»

Меркурий! ты страшишь меня
Своею помощью опасной:
Мидас алхимик был несчастный —
Его еще несчастней я!

Меняю рай на ад; алмазы
Искусно превращаю в стразы;
Под катафалком облаков

Любимый труп я открываю
И близ небесных берегов
Ряд саркофагов воздвигаю…

Разве ближних вам не жаль,
Если их гнетет печаль?
Зная ближнего мученья,
Кто не ищет облегченья?

Можно ль, видя слез ручьи,
Не прибавить к ним свои?
И кого из вас не тронет,
Если сын ваш тяжко стонет?

И какая может мать
Вместе с крошкой не страдать?
Нет, нет, никогда,
Ни за что и никогда!

Как же тот, кто всем отец,
Видит скорбь твою, птенец?
Как всевидящий и чуткий
Может слышать стон малютки

И не быть вблизи гнезда,
Где тревога и нужда,
И не быть у той кроватки,
Где ребенок в лихорадке?

Не сидеть с ним день и ночь,
Не давая изнемочь?
Нет, нет, никогда,
Ни за что и никогда!

Родился и рос в Шотландии он,
И звали люди его — Хайнд Хорн.
Он написал королю: «Господин!
Я полюбил твою дочку Джин».
Он ей не дарил дорогих обнов,—
В серебряной клетке семь певунов.
Она ему перстень дала тайком —
В нем семь алмазов горели огнем.
«Когда иссякнет ярчайший свет,
Поймешь, что любви моей больше нет».
На перстень взглянул он как-то раз
И видит, что радужный свет погас.
Он по морю плыл, он на сушу ступил,
Слепца повстречал и, волнуясь, спросил:
«Что нового, нет ли случайных вестей?»
«Нет, — старец в ответ, — никаких новостей.
Нет, — старец ответил, — но разве лишь та,
Что в королевском дворце суета.
Там свадьбу справляют, гремят торжества,
И длятся они сорок дней и два».
«Не дашь ли мне, странник, гнилое тряпье?
Взамен же бери одеянье мое.
Не дашь ли, о странник, кривую клюку?
Конем за нее расплатиться смогу.
Не дашь ли волос мне седеющих клок,
Чтоб локоны светлые спрятать я мог?»
На мельницу плелся убогий слепец.
Хайнд Хорн поспешал в королевский дворец.
Но далее нищий поехал верхом.
Хайнд Хорн же к невесте пустился пешком.
И вот подошел он к воротам дворца,
Вина попросил, но не поднял лица.
Невеста ему выносила вино.
Он, выпив до дна, бросил перстень на дно.
«О, нету второго такого кольца!
Нашел ты его или снял с мертвеца?»
«Не выловил в море, не поднял с земли,
Но руки твои мне его поднесли!»
«Я сброшу наряд, волоса расплету
И вместе с тобой побираться пойду!
Я сброшу, я сброшу наряд дорогой
И нищенкой сирой пойду за тобой!»
«Не надо, о дева, волос расплетать —
Прекрасно уложена светлая прядь.
Не сбрасывай, дева, свой дивный наряд,
Я — нищий на час, а на деле — богат».
Невесту жених ожидал у стола,
Но с юным Хайнд Хорном невеста ушла.

Сегодня честь по чести
Положено стиху
Хвалу воздать невесте
И почесть жениху.

Сегодня знают дети,
Подруги и друзья,
Что лучше быть на свете,
Чем вы сейчас, нельзя.

Вы — на волне привета
Сочувствующих глаз.
И жизнь с вершины лета
Благословляет вас.

Звучанье и значенье
Всего, что мы творим,
И жизни продолженье
Дается вам двоим.

Широкая гулянка
Бьет в желтый бубен дня.
И тешится тальянка —
Гармонии родня.

Разведены уместно
Цветастые меха.
Хмелен жених. Невеста
Хмельна от жениха.

По лугу эхо глухо
Пускается в полет.
И старая старуха
Про молодость поет.

Старинной песне внемлю.
Прекрасной без прикрас,
И верю в эту Землю,
Цветущую для вас.

Где соловьи, немея,
Росу по капле пьют
И «цепи Гименея»
Кузнечики куют.

Пою в помпезной эпиталаме
— О, Златолира, воспламеняй! —
Пою Безумье твоё и Пламя,
Бог новобрачных, бог Гименей!

Весенься вечно, бог пьяный слепо,
Всегда весенься, наивный бог!
Душа грезэра, как рай, нелепа!..
Вздох Гименея — Ивлиса вздох!

Журчит в фиалах вино, как зелье,
О, молодые, для вас одних!
Цветы огрезят вам новоселье —
Тебе, невеста! тебе, жених!

Костёр ветреет… Кто смеет в пламя?!
Тот, кто пылает костра сильней!
Пою в победной эпиталаме
Тебя, бог свадьбы, бог Гименей!

Невеста-девушка смышляла жениха:
Тут нет еще греха,
Да вот что грех: она была спесива.
Сыщи ей жениха, чтоб был хорош, умен,
И в лентах, и в чести, и молод был бы он
(Красавица была немножко прихотлива):
Ну, чтобы всё имел — кто ж может всё иметь?
Еще и то заметь,
Чтобы любить ее, а ревновать не сметь.
Хоть чудно, только так была она счастлива,
Что женихи, как на отбор,
Презнатные катили к ней на двор.
Но в выборе ее и вкус и мысли тонки:
Такие женихи другим невестам клад,
А ей они на взгляд
Не женихи, а женишонки!
Ну, как ей выбирать из этих женихов?
Тот не в чинах, другой без орденов;

А тот бы и в чинах, да жаль, карманы пусты;
То нос широк, то брови густы;
Тут этак, там не так;
Ну, не прийдет никто по мысли ей никак.
Посмолкли женихи, годка два перепали;
Другие новых свах заслали:
Да только женихи середней уж руки.
«Какие простаки»
Твердит красавица: «по них ли я невеста?
Ну, право, их затеи не у места!
И не таких я женихов
С двора с поклоном проводила;
Пойду ль я за кого из этих чудаков?
Как будто б я себя замужством торопила,
Мне жизнь девическа ничуть не тяжела:
День весела, и ночь я, право, сплю спокойно:
Так замуж кинуться ничуть мне не пристойно».
Толпа и эта уплыла.
Потом, отказы слыша те же,
Уж стали женихи навертываться реже.
Проходит год,
Никто нейдет;
Еще минул годок, еще уплыл год целой:
К ней свах никто не шлет.
Вот наша девушка уж стала девой зрелой.
Зачнет считать своих подруг
(А ей считать, большой досуг):
Та замужем давно, другую сговорили;
Ее как будто позабыли.
Закралась грусть в красавицыну грудь.
Посмотришь: зеркало докладывать ей стало,
Что каждый день, а что-нибудь
Из прелестей ее лихое время крало.
Сперва румянца нет; там живости в глазах;
Умильны ямочки пропали на щеках;
Веселость, резвости как будто ускользнули;
Там волоска два-три седые проглянули:
Беда со всех сторон!
Бывало, без нее собранье не прелестно;
От пленников ее вкруг ней бывало тесно:
А ныне, ах! ее зовут уж на бостон!
Вот тут спесивица переменяет тон.
Рассудок ей велит замужством торопиться:
Перестает она гордиться.
Как косо на мужчин девица ни глядит,
А сердце ей за нас всегда свое твердит.
Чтоб в одиночестве не кончить веку,
Красавица, пока совсем не отцвела,
За первого, кто к ней присватался, пошла:
И рада, рада уж была,
Что вышла за калеку.

Ты, звонарь- пономарь, не кемарь,
Звонкий колокол раскочегаривай!
Ты очнись, встрепенись, гармонист,
Переливами щедро одаривай!

Мы беду навек спровадили,
В грудь ей вбили кол осиновый.
Перебор сегодня — свадебный,
Звон над городом — малиновый.

Эй, гармошечка, дразни,
Не спеши, подманивай!
Главный колокол, звони,
Маленький — подзванивай!

Крикуны, певуны, плясуны!
Оглашённые, неугомонные!
Нынче пир, буйный пир на весь мир!
Все — желанные, все — приглашённые!

Как на ярмарочной площади
Вы веселие обрящете,
Там и горло прополощете,
Там споёте и попляшете!

Не серчай, а получай
Чашу полновесную!
Подходи да привечай
Жениха с невестою!

Топочи, хлопочи, хохочи!
Хороводы води развесёлые!
По бокам, по углам — к старикам
Разойдись, недоёные, квёлые!

Поздравляй, да с пониманием,
За застольною беседою —
Со счастливым сочетанием
Да с законною победою!

Наша свадьба не конец
Дельцу пустяковому:
Делу доброму — венец,
Да начало — новому!

Там у соседей — пир горой,
И гость — солидный, налитой,
Ну а хозяйка — хвост трубой —
Идёт к подвалам:
В замок врезаются ключи,
И вынимаются харчи;
И с тягой ладится в печи,
И с поддувалом.

А у меня — сплошные передряги:
То в огороде недород, то скот падёт,
То печь чадит от нехорошей тяги,
А то щеку на сторону ведёт.

Там у соседа мясо в щах —
На всю деревню хруст в хрящах,
И дочь-невеста вся в прыщах —
Дозрела, значит.
Смотрины, стало быть, у них —
На сто рублей гостей одних,
И даже тощенький жених
Поёт и скачет.

А у меня цепные псы взбесились —
Средь ночи с лая перешли на вой,
И на ногах моих мозоли прохудились
От топотни по комнате пустой.

Ох, у соседа быстро пьют!
А что не пить, когда дают?
А что не петь, когда уют
И не накладно?
А тут, вон, баба на сносях,
Гусей некормленных косяк…
Да дело, в общем, не в гусях,
А всё неладно.

Тут у меня постены появились,
Я их гоню и так и сяк — они опять,
Да в неудобном месте чирей вылез —
Пора пахать, а тут — ни сесть ни встать.

Сосед малёночка прислал —
Он от щедрот меня позвал,
Ну, я, понятно, отказал,
А он — сначала.
Должно, литровую огрел —
Ну и, конечно, подобрел…
И я пошёл — попил, поел.
Не полегчало.

И посредине этого разгула
Я пошептал на ухо жениху —
И жениха, как будто ветром, сдуло,
Невеста вся рыдает наверху.

Сосед орёт, что он народ,
Что основной закон блюдёт:
Мол кто не ест, тот и не пьёт, —
И выпил, кстати.
Все сразу повскакали с мест,
Но тут малец с поправкой влез:
«Кто не работает — не ест,
Ты спутал, батя!»

А я сидел с засаленною трёшкой,
Чтоб завтра гнать похмелие моё,
В обнимочку с обшарпанной гармошкой —
Меня и пригласили за неё.

Сосед другую литру съел —
И осовел, и опсовел,
Он захотел, чтоб я попел —
Зря, что ль, поили?!
Меня схватили за бока
Два здоровенных паренька.
«Играй, — говорят, — паскуда, пой, пока
Не удавили!»

Уже дошло веселие до точки,
Уже невеста брагу пьёт тайком, —
И я запел про светлые денёчки,
«Когда служил на почте ямщиком».

Потом ещё была уха
И заливные потроха,
Потом поймали жениха
И долго били,
Потом пошли плясать в избе,
Потом дрались не по злобе, —
И всё хорошее в себе
Доистребили.

А я стонал в углу болотной выпью,
Набычась, а потом и подбочась, —
И думал я: с кем я завтра выпью
Из тех, с которыми я пью сейчас?!

Наутро там всегда покой,
И хлебный мякиш за щекой,
И без похмелья перепой,
Еды — навалом,
Никто не лается в сердцах,
Собачка мается в сенцах,
И печка — в синих изразцах
И с поддувалом.

А у меня — и в ясную погоду
Хмарь на душе, которая горит,
Хлебаю я колодезную воду,
Чиню гармошку, а жена корит.

В Девицу негде Лев влюбился не смехом,
И захотел ей быть он вправду Женихом:
Затем к отцу ее пришед тогда нарочно,
Ту просит за себя отдать в замужство точно.
Отец Льву отвечал: «Твоим ли я отдам
Ногтищам так кривым и острым толь зубам
Мою в замужство дочь толь нежную всем телом?
И может ли сие быть неопасным делом?
Без тех бы впрочем мне ты был достойный зять,
И можно б дочь мою тебе женою взять».
Лев от любви своей почти ума лишился;
Чего для, как просил Отец тот, не щитился,
И пазногти свои тому дал срезать он,
А зубы молотком все-на-все выбить вон.
Итак, тот Человек легко Льва побеждает,
Потом, ударив в лоб долбнею, убивает.

Голубя ко мне не присылай,
Писем беспокойных не пиши,
Ветром мартовским в лицо не вей.
Я вошла вчера в зеленый рай,
Где покой для тела и души
Под шатром тенистых тополей.

И отсюда вижу городок,
Будки и казармы у дворца,
Надо льдом китайский желтый мост.
Третий час меня ты ждешь — продрог,
А уйти не можешь от крыльца
И дивишься, сколько новых звезд.

Серой белкой прыгну на ольху,
Ласточкой пугливой побегу,
Лебедью тебя я стану звать,
Чтоб не страшно было жениху
В голубом кружащемся снегу
Мёртвую невесту поджидать.

Был барашек БЕ-Елый, БЕ-Елый.
Был барашек смЕлый, смЕлый.
БлЕ-Ет он овечке: — БЕ-Е…
Твой жених пришел к теБЕ-Е!

— БЕ! — ответила овечка. —
БЕ-з подарков?
БЕ-з колечка?!
Стал барашек БлЕ-Едный.
И заплакал, БЕ-Едный.

Мой любимый, мой князь, мой жених,
Ты печален в цветистом лугу.
Повиликой средь нив золотых
Завилась я на том берегу.

Я ловлю твои сны на лету
Бледно-белым прозрачным цветком.
Ты сомнешь меня в полном цвету
Белогрудым усталым конем.

Ах, бессмертье мое растопчи,-
Я огонь для тебя сберегу.
Робко пламя церковной свечи
У заутрени бледной зажгу.

В церкви станешь ты, бледен лицом,
И к царице небесной придешь,-
Колыхнусь восковым огоньком,
Дам почуять знакомую дрожь…

Над тобой — как свеча — я тиха.
Пред тобой — как цветок — я нежна.
Жду тебя, моего жениха.
Всё невеста — и вечно жена.

Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха.
Выходи встречать к околице, красотка, жениха.

Васильками сердце светится, горит в нем бирюза.
Я играю на тальяночке про синие глаза.

То не зори в струях озера свой выткали узор,
Твой платок, шитьем украшенный, мелькнул за косогор.

Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха.
Пусть послушает красавица прибаски жениха.