Светит солнце. Или месяц.
Или вовсе ничего.
А всего-то восемь-десять
Дней, как знаю я его.
И лица его не помню.
Где мне было рассмотреть!
Я глядеть старалась томно,
Мне хотелось зареветь.
Плыл туман перед глазами,
А с ресниц валилась тушь.
Я сказать решила маме,
А она смеялась: «Чушь».
Я кричу по ночам от ужаса,
Я от ужаса днём молчу:
Я боюсь, я боюсь замужества –
Не хочу, не хочу, не хочу!
Я хочу жить у папы с мамою,
Грызть морковку, вести дневник,
А мне снится всё то же самое:
Пучеглазый чужой мужик.
Снятся комнаты неуютные
И большая кровать у стены –
Извели меня эти мутные,
Беспощадно дурные сны.
Ну и что, что вдвоём. Ну и пусть при свечах –
У меня ещё есть голова на плечах…
А мой внутренний голос –
Он в голос кричал
И вполголоса сам же себе отвечал,
Что, когда при свечах,
А вокруг тишина,
Голова на плечах
Никому не нужна.
Я боюсь утечки газа,
Я боюсь дурного глаза,
Я боюсь, что кто–то скажет,
Что мне надо похудеть.
Я боюсь войны с Китаем,
Слов «мы всё про вас узнаем»
И того, что я без слуха,
А меня попросят спеть.
Я школу кончила на тройки
И провалилась в институт.
«У нас гремят большие стройки, –
Сказали мне, – они вас ждут.
Вас ждут колхозы и заводы,
Вас ждут плотины и сады,
Вас ждут масштабные заботы,
И ждут великие труды,
Пути, богатые свершеньями,
И покорение тайги…»
А мне хотелось веер с перьями
И две брильянтовых серьги.
И платье – белое и длинное,
И жемчуга по подолу,
Чтоб тихо охнула гостинная
И обалдели на балу…
Чтоб никого не замечая,
Кивнуть небрежно всем подряд
И зябко поводить плечами
В ответ на пепелящий взгляд,
Влюбленным графом забавляться,
И письма рвать напополам,
И благодарно улыбаться
Венецианским зеркалам.
То вдруг задумчивой казаться
И молчаливой, то опять
Чему-то весело смеяться,
Над чем-то громко хохотать…
И танцевать
С Людовиком Пятнадцатым
Или Шестнадцатым,
Закрыть глаза,
Уснуть, проснуться –
И остаться там…
Все подружки у меня замужем,
Даже младшая сестра – замужем,
Только я до сей поры в девушках –
Не судьба мне, видно, быть замужем.
А подружки все мои – плачутся,
Говорят, в чужом дому – каторга,
Даже младшая сестра, бедная,
Говорит, что ей домой хочется…
А вчера ко мне сосед сватался.
Он пришёл – а я бегом из дому.
Мне бы в омут головой броситься,
Да сердечко, вот, пожить просится…
…Вот я постепенно теряла подруг,
Вот я постепенно отбилась от рук,
Когда я скользила и падала вниз,
Мой ангел–хранитель семечки грыз…
Я всё собиралась те книжки прочесть,
Старалась казаться умнее, чем есть,
Рыдая, искала окольных путей,
Боясь народить незаконных детей,
Училась пить водку и складно врала
Про то, как отличницей в школе была.
В замке было девять башен.
День был чист и ясен.
Принц был весел и отважен,
Молод и прекрасен:
Воевал, гулял по парку,
Пил вино с друзьями,
Иногда читал Петрарку
Влажными глазами,
У пруда кормил жар-птицу
Хлебом и изюмом…
Он хотел на мне жениться,
А потом раздумал.
Как дожди ударились ?оземь
По земле посеяли осень.
Во поле тепла было мало,
Во поле ветров было много,
Во поле береза рыдала –
Бела да кудрява недотрога.
И неслось откуда-то некстати:
«Некому березу заломати…»
Мне нравилось, что ты – боксёр,
И что прическа на пробор,
И то, что спорить мог полдня,
Чтоб в чём-то убедить меня –
Мне нравился и этот спор,
И даже
То, что ты куришь «Беломор»
Для эпатажа.
Но я не знаю, в чем тут дело,
Мне все однажды надоело –
Все, все – и то, что ты боксёр,
И этот вечный твой пробор,
И стала очень раздражать
Твоя привычка возражать,
А этот «Беломорканал» –
Меня он просто доконал!
А я была мила,
А я была смела,
Я наравне пила –
Я лучше всех была.
Но что я лучше всех,
Никто и не заметил –
Я больше не пойду на посиделки эти.
Всем говорили, что царь не умрет, –
И вот.
Кто-то рискнул обвинить Годунова…
Но снова
Солнце играет на всех куполах –
(Ах!),
Город торгует, и площадь пылится,
И звон медяков.
И кажется – здесь ничего не случится –
Во веки веков,
И все будут счастливы: кот во дворе,
Царица с царевичем
И старые девы в монастыре
Новодевичьем.
А Марьяна хороша была с лица.
Уж Марьяне люди прочили купца,
Да родные были к девушке добры –
Не неволили Марьяну до поры…
А зимой, как только выпал первый снег,
Проезжал один беспутный человек.
Белолица, черноброва да румяна –
Приглянулась ему девушка Марьяна.
Подарил он ей пакетик с леденцами
И увёз на тройке с бубенцами.
И ещё изюмом угощал.
И ещё жениться обещал…
Чья–то мама ищет сына,
Фрукты, море, пляж, загар.
Руки, ноги, плечи, спины.
Солнце. Солнечный удар…
Море сине, небо сине,
В синем небе самолет.
И женатому мужчине
Эта девушка в бикини
Будет сниться, сниться, сниться…
Будет сниться целый год.
По всей земле – колокола, колокола, колокола –
Царица сына родила! Царица сына родила!
Душа – на части!
Царица сына родила! Какое счастье!
Царица сына родила – и в одночасье
Царь людям выкатил вина и выдал платья,
И всем бросали серебро царевы братья.
Царь – мужика поцеловал
И всё что было, – раздавал,
И отменить пообещал в стране законы,
И всё купчишке подарить хотел корону…
Царица сына родила! Царица сына родила! –
По всей земле – колокола, колокола, колокола…
А время шло. И день пришел.
И с колоколен –
Царевич – болен! болен! болен!
И плачут бабы в деревнях,
И едет в город на санях
Весь мир крещёный,
И от зари и до зари
Колдуют что-то знахари
И швед учёный.
Не спали ночь, а поутру
Был швед повешен на юру.
Звон колокольный тонет в шуме:
Царевич – умер! умер! умер!