Как песня соснового бора,
Как возгласы дальних ветров,
Талантливый зов задушевного хора –
Для нас самый радостный зов.
Мы песен зажгли стоязыкий костёр.
Мы стали серьёзней и строже.
Есть для песен простор –
Это хор, это хор,
Хор хороший!
Мелодией светлой и грустной
Ты можешь всю землю обнять.
Прекрасно душой прикоснуться к искусству
И жизни самой подпевать!
А время уносится дальше,
И кто-то о песне забыл…
Но всё же стараться, чтоб не было фальши,
Нас в юности хор научил.
Не каждый выходит в солисты,
И всё ж на дороге любой
Я вспомню мотив вдохновенный и чистый,
Где рядом мы были с тобой…
Ты теряешь, родная, последние силы.
Мы уже не спасем тебя. Не укрепим.
Мы пришли попрощаться с тобою, Россия,
С бледным небом твоим, с чёрным хлебом твоим.
Мы не будем стремиться к богатым соседям.
Не прожить нам без ласки слезящихся глаз…
Никуда не уйдем. Никуда не уедем.
Ты сама потихоньку уходишь от нас.
Мы стоим пред тобой в современных одёжах, —
Космонавты и братья мои во Христе.
Ты была нашим предкам столпом и надёжей.
В мире не было равных твоей широте.
Ты была, наша матерь, небогатой и честной.
И не зря же ты в муках на свет родила
Знаменитых царей и героев безвестных,
И неслась в новый мир, закусив удила.
Так за что же тебе выпадали мученья?
Зарубежный альков и щедрей и теплей…
Очень страшно семье, если нет продолженья.
У России почти не осталось детей…
Свиньи чавкают, в храм водрузивши корыто.
И рыдают солдатки у афганской черты.
Васильковое небо зарыто, закрыто
Чёрным облаком смога, свинца, клеветы.
Так чего же мы ждем? Для чего мы хлопочем?
И зачем по инерции смотрим вперед?
Ты прислушайся: мы пустотою грохочем.
Присмотрись: вместо поезда вьюга идет.
…Вот мы все собрались на последней платформе.
Осквернен наш язык… Уничтожен наш труд.
Только там, под землею, останутся корни.
Может быть, сквозь столетья они прорастут.
— Ты прости меня, Джек.
Я сегодня не выйду из дома.
Гололёд. И скользит
на ступеньках проклятый костыль.
Ты иди, погуляй.
Да смотри, на дорогах знакомых
чтоб тебя не нагнал
зазевавшийся автомобиль.
Возвращайся скорей.
В переулке здесь бродят несчастья.
Мы остались одни
на такой многолюдной земле.
Мы остались одни.
К сожаленью, встречаешь не часто
продолженье души
даже в самой надёжной семье.
Хорошо, что порой
к нам с тобой забегает соседка.
Нынче всё — и забота
и даже любовь — на ходу…
Нам оставлены щи.
Пировать нам приходится редко.
Возвращайся скорей.
Я пока подогрею еду.
Мы неплохо живём.
Да ведь нам-то и надо немного.
Мне хватает вполне
пенсионных доходов моих…
А с едой мы с тобой
можем жить на широкую ногу.
Мы могли б прокормить
(и неплохо!) двоих и троих.
Было б только кого…
Никого у нас нет, к сожаленью…
Мы остались одни
на такой многолюдной земле.
Мы остались одни.
Но какие прекрасные тени
посещают меня
в театральной полуночной мгле!
Ты их чуешь. Во тьме
ты всегда различаешь походку.
Ты виляешь хвостом,
слыша отзвук растаявших слов…
Ты ласкаешься к прошлому.
Ты вздыхаешь спокойно и кротко,
ощущая, как я,
давний запах духов и цветов.
А когда зазвучит…
(Как ты можешь такое подслушать?)
А когда зазвучит
двух сердец замирающий стон,
ты тихонько скулишь,
ты скулишь, разрывая мне душу,
и покажется мне,
что я молод… силён… и влюблён…
Как ты чуешь печаль!
Как ты чуешь грехи и страданья!
Ты наполниться смог
всей моею прошедшей судьбой.
Если б ценность людей
измерялась по воспоминаньям,
мы значительней всех
на планете бы стали с тобой!
Вот уж час на часах…
Что же ты не приходишь с прогулки?
Отчего стало трудно
дышать и темно, как в ночи?
Боже мой, что за скрип
тормозов в переулке?
Не случилось ли что?
Не случи…
Тянуться к богу света —
Судьба моя, подсолнуха.
Как было в это лето
И жарко мне, и солоно!
Ах, если б оглянулся!
Ведь темь заходит с темечка.
Тянулся все, тянулся,
А жизнь ушла на семечки…
Если рядом со мной
Три товарища,
Не страшны мне ни льды,
Ни пожарища.
Где один не пройдёшь,
Где не справишься,
Мне на помощь придут
Три товарища.
Первый друг у меня –
Солнце красное,
Клевете и вражде
Неподвластное.
Верю правде его
Обжигающей,
И надёжней его
Нет товарища.
Пусть в грядущие дни
Путь неведомый, –
Друг второй у меня,
Сердцу преданный,
Я в пути совершу
Невозможное.
Вечный долг у людей –
Даль дорожная!
Третий друг у меня –
Песня гордая,
Всем чужим голосам
Непокорная.
Тот напев огневой
И таинственный, –
О тебе, о родной,
О единственной.
…Будешь соколом жить,
Не состаришься,
Если рядом с тобой
Три товарища.
Плевать на богатство и моды!
В футболке, по горло в пыли,
Шагали тридцатые годы
Дорогами юной земли,
Я помню военные марши
И добрый утёсовский джаз…
И всё-то нам было нестрашно,
Всё солнечно было у нас.
В коммуну неслись ошалело:
Глядящий с экрана Чапай,
И лётчики в кожаных шлемах,
И алый, как знамя, трамвай.
А в сердце — плакаты, парады
И первый щемящий испуг, —
Нас утро встречало прохладой
Уже недалёких разлук.
…Ты говоришь, что очень любишь лес
И запах сосен, пряный и волнующий,
И в подтвержденье этого ты принимаешь ванну
Из элегантного, из хвойного экстракта.
А в это время, именно в это время
На покатых таёжных сопках,
Думая о чем-то своём, тихо вздыхают
Синие скрипки сосен.
По облакам, по низким и лохматым
Из лабиринта звёздного в тайгу
Приходит ветер — мудрый Страдивариус,
И скрипки леса начинают петь…
Их тонкий голос, нервный и щемящий,
Несётся над измученной планетой,
Над медным, над надменным джазом
Стальных конструкций, дымных городов.
…Мы идем с тобой в тайгу
По пятнистым покатым сопкам…
Ты поёшь, но молчат растерянно
Синие скрипки сосен.
Ты говоришь, что очень любишь лес…
Что за крики, что за шум?
Это мы взялись за ум.
Надрывается эфир –
Всех скликаем на турнир.
Кто сидит, задравши нос,
Зададим ему вопрос,
На такой не даст ответ
Сам великий Архимед.
Как пульсирует пульсар?
Когда открыт был мю-мезон?
В чем сила антивещества?
И кто такой был Резерфорд?
Как укрощают термояд?
И что такое квант?
Генка – главный эрудит.
На турнире победит.
На турнире победит
Генка – главный эрудит.
Он, по прозвищу Сократ,
Выручает наш отряд.
Выручает наш отряд
Генка – главный наш Сократ.
(Он-то знает)
Как пульсирует пульсар,
Когда открыт был мю-мезон,
В чем сила антивещества,
И сколько может весить свет,
Как укрощают термояд,
И что такое квант?
Мы с приятелем вдвоём
Строим синхрофазотрон,
Строим синхрофазотрон,
Мы с приятелем вдвоём.
Здесь в расчете всех систем
Мы поспорим с ЭВМ.
Мы поспорим с ЭВМ
В разработке всех систем.
А это что? И для чего?
Ещё о чем? Зачем ещё?
А что? Про что? А что прошло?
О чём? Зачем? При чём? А что?
Необычный наш турнир
Удивит научный мир.
Удивит научный мир
Наш невиданный турнир.
Эрудитов ждет успех,
Встретит радостно физтех всех!
Так внезапно наступит прохлада…
Ты вздохнёшь… Ты к окну отвернёшься…
Не вздыхай… Я пойму с полувзгляда:
Ты ко мне никогда не вернёшься.
В это небо мы вместе взлетали,
Но последний мотор зачехлили.
Так давно нас с тобой разлучали,
Так легко нас с тобой разлучили.
Тихо вздрогнут озябшие ели.
И когда среди ночи проснёшься,
Спросишь ты у себя: «Неужели
Ты ко мне никогда не вернёшься?»
Мы – следы отпылавшего звука…
Ты сквозь слёзы себе улыбнёшься.
Были мы рождены друг для друга –
Ты ко мне никогда не вернёшься.
Раз взглянувший в запретные выси
Всем святым за прозренье заплатит…
Словно храм расписал Дионисий,
И горят купола на закате…
А под утро сверкнёт в поднебесье
То ли первая горстка пороши,
То ли след реактивных инверсий…
Ты ко мне никогда не вернёшься.
Мы уедем с тобой в голубые края,
Где начало берут три печальных ручья,
Три заветных ручья, три святые струны,
Три прозрачных осколка невечной весны.
Здесь ещё не убита асфальтом земля,
Здесь ещё, как живые, вздыхают поля,
Здесь в кустах не рояль, здесь в кустах — соловьи,
Здесь у каждого зернышка песни свои.
Оглянись, окунись в молодую листву,
Позабудь хоть на миг деловую Москву…
По садам, как дитё по складам, — ты прочтешь
Красоту плодородья земли. Ты поймешь
Не природу любви, а природу-любовь,
Ту, что с каждой весной возрождается вновь.
Ты поймешь, словно юную песню без слов,
Молодого апреля таинственный зов,
Как из древних веков к нам шагнувшую ель,
А под ней — деловых муравьев карусель;
Ты поймешь, что богаче античных красот
Этот бедный, запущенный наш огород…
Но настанут дожди, и сады облетят,
И придется опять возвращаться назад
В бесприродный пейзаж, в беспородный мотив,
Где компьютерный голос и лжив, и фальшив.
Электронные звуки нас давно отвлекли
От романсов ромашек, от элегий земли.
Нынче вроде грешно с нею быть заодно…
Отвлеклись. Отреклись от природы давно.
Да и жизнь у природы сегодня своя.
А о нашей душе — только плач в три ручья.
Мы новые завтра получим заданья,
Ну что же, товарищ комсорг, до свиданья!
Может, много лет промчится,
Станет жизнь у нас иной, –
В старой песне повторится
Наша молодость с тобой.
Вспомним беды и победы,
Вспомним в песне всё, как было встарь.
Вспомним нашу, вспомним нашу жизнь на стройке,
Комсомольский секретарь.
Вспомним снежные просторы,
Горьковатый дым костра,
И до поздней ночи споры,
И работу до утра.
Были беды и победы,
И припомним в песне мы, как встарь,
Ты всегда был, ты всегда был с нами вместе,
Комсомольский секретарь.
И нынче в минуты раздумий, сомнений,
Мне нужен совет твой для верных решений.
Уж ты скажешь – как отрубишь,
Станет сложное ясней;
Старый друг, ты вечно будешь
Юной совестью моей!
Вспомним беды и победы,
Вспомним в песне всё, как было встарь,
Самый верный, самый лучший мой товарищ –
Комсомольский секретарь!
Я гляжу в твои глаза.
Я гляжу в глаза разлуки.
Долгое молчанье.
Гордое прощанье.
Тихо разомкнутся руки.
Первая моя любовь.
Первый холодок заката…
Отчего так рано
В облаке тумана
Стынут лебеда и мята?
Трава-лебеда…
Разлук холода.
На память о счастье
С неба упадет звезда.
Трава-лебеда…
Прощай навсегда!
На память о счастье
С неба упадет звезда.
Я гляжу в глаза весны…
В жизни ничего не страшно.
Время золотое,
Небо молодое,
Только сердце стало старше.
Я гляжу в глаза судьбы.
Знаю: до седого снега
Юною зарницей
В сердце сохранится
Свет звезды, упавшей с неба.
Чудесная, чудесная, чудесная,
На свете есть чудесная страна.
Девчонкам и мальчишкам всем известная,
Она лишь в карту не занесена.
Есть такая страна на планете,
Она одна на белом свете.
Делу Ленина верна,
Дружна, сильна
Пионерия – чудесная страна!
Там песнями задорными, задорными
Встречают утром солнечный восход…
Там будят всех серебряными горнами,
Там солнце вдоль по улицам идёт!
Равняются, равняются, равняются,
На лучших там равняются всегда.
Со станции «Мечтатель» отправляются
В грядущий мир прямые поезда!
День минувший недаром прожит…
Наше завтра, как добрый вестник.
С каждым годом нам всё дороже
Нашей дружбы и верности песни.
Песней дружбы мир согрет.
Песня сердцу шлёт привет.
Старый Алекс и Останкино –
Звёздный свет и телесвет.
Звёздный купол над телебашней.
Свет улыбки, как предсказанье.
Мы далёко, а песни наши
Назначают в эфире свиданье.
Вот мы снова с тобою рядом.
Обещаю хранить навечно
Верность сердца и мудрость взгляда,
Озарённые радостью встречи…
Песней дружбы мир согрет.
Песня сердцу шлёт привет.
Старый Алекс и Останкино –
Звёздный свет и телесвет.
Снова время Великих Невзгод.
Снова слышу обманные речи.
Неужели наш добрый народ
Не достоин судьбы Человечьей?
Ах, какой ужасающий путь!
Чистка. Ссылка. Тюрьма. Перетряска.
Надо вымарать, перечеркнуть
Нежность сердца и мудрую ласку.
Колокольни и храмы на слом!
А душа выжигалась картечью.
Можно только немыслимым злом
В человеке убить Человечье.
А творцы наших бед и потерь,
Рисовальщики сладких картинок,
Без стыда объявляют теперь
Светлым будущим — чёрный наш рынок.
Недоумки всё громче вопят,
И, кромсая страну, как краюху,
Как великое благо сулят
Повышение цен и разруху.
Клеветою талантливых бьют.
Боже праведный, ласковый Боже,
Труд — последний наш горький приют
В этой сваре не дай уничтожить!
И не зря же, презрев тишину,
На любом языке и наречье
Мы возносим молитву одну:
Человечье верни. Человечье!