Вот здесь сошлись две конницы в атаке,
Подковы звезд никто собрать не смог.
Здесь, в Таврии, цветут такие маки, —
Везде у ног лежит живой венок.
Речушку, словно гибкую турчанку,
Дуб сторожит, дивясь ее игрой.
Гром, оседлав махновскую тачанку,
Промчался вскачь над Белою горой.
И ветер, что-то вспомнив, взвоет с горя:
Опять сей край постыдно разорен.
И зной. И пыль. И степь. И дальше — море.
И стойкий запах эллинских времен…
Пусть умники в самом деле
В музее болтают кстати,
Какая большая идея
Заложена в «Чёрном квадрате».
Нет, это любви руины,
Пепел дома отцова…
А мне по душе картины
Поленова, Васнецова.
Гляжу я в тёплые дали,
В солнечный дворик московский.
С детства в меня запали
Суриков и Маяковский.
Снегов весенних остуда,
Берёзовые палаты…
Не разложить это чудо
Ни на какие квадраты.
Бабка глянула из окошка,
Сразу за сердце — быть беде:
Вся окученная картошка
По колено стоит в воде.
Шарик тихо скулит на будке,
Чья-то бочка вдали плывет…
Это ж надо: пятые сутки
Льет без роздыху, льет и льет!
А уж сыро в избе, а зябко,
Стужа шастает по ногам.
Провинились, бормочет бабка,
За грехи воздается нам.
Вот и в церковь не соберемся,
Вон делов-то сколь, говорим.
То утонем, а то взорвемся,
То замерзнем, а то сгорим…
Золотые и мифы, и были
После бурь, ураганов и гроз…
Мы за славу свою заплатили
Океаном и крови, и слёз.
Не завидуйте подвигам нашим,
Не сочтите их праздничным сном
И не вздумайте русскою чашу
Повернуть на себя кверху дном.
Захлебнётесь.
Могучая лава
Встанет ужасом в ваших очах.
Знает, знает российская слава
На каких ей держаться плечах.
Жизнь прошла. Только я не о том.
Не рыдаю я: что там на донце?
Я еще не забыл этот дом
В три оконца на яркое солнце!
Значит, я еще впрямь молодой.
Ночь темна, как соседская кошка.
Я еще не столкнулся с бедой,
Погуляем, родная гармошка!
У меня залихватский зачес.
Я ль не пил запрещенную бражку?
Из Германии брат мне привез
Из тончайшего шелка рубашку.
Я, счастливый, сажусь на крыльцо,
Я лады проверяю у хромки.
И встают у крылечка в кольцо,
Как всегда, пацаны и девчонки.
Вот одна запоет озорно,
И подхватит какой-нибудь витязь.
Распахнется напротив окно:
Да когда же вы угомонитесь!
Вот заглянет в лицо, ё-моё,
Вспыхнет в сердце коварная смута.
Я глаза отвожу от нее,
До сих пор отвожу почему-то.
Этот дом! Эта ночь! Этот круг!
От росы ли глазам что-то влажно?
Все сгорело средь вьюг и разлук,
Впрочем, это теперь и не важно.
«И человек сказал: я — русский…
И Бог заплакал вместе с ним».
Н. Зиновьев
Узнал весь мир твой шаг победный,
Восславил ты свою страну.
О чём ты плачешь, друг мой бедный?
О том, что русский? Ну и ну.
Стыдись! Светлей алмазных граней
Сияет твой святой венок.
Ты столько перенёс страданий,
Такие муки превозмог.
Ты вновь обобран шайкой гнусной?
Зато душа была и есть.
Крепись, держись, мой друг, ты — русский!
Мой Бог! Какая это честь.
Я писал о любви,
но внушала эпоха,
Что масштабнее выглядеть должен талант.
Я когда-то играл на гармошке неплохо,
А теперь уж какой из меня музыкант.
Где-то в омуте
мой заколдованный перстень,
Проскакал вдоль околицы
конь вороной.
Я, конечно, сыграю,
да только тех песен
Больше некому спеть
на сторонке родной.
Я сыграю, да нет того света в окошке,
Нет ни клуба того,
ни девчонок тех нет,
И травой заросли
наши стёжки-дорожки,
Свёрнут флаг и закрыт навсегда
сельсовет.
Пройден этот рубеж,
и поставлена веха,
Роковой изменить
невозможно маршрут.
Далеко то село –
ни дойти, ни доехать,
То село, где меня
обязательно ждут…
Ты женщина, ты много значишь,
Ты из особенных пород.
Порой ты всё переиначишь,
Всё сделаешь наоборот.
Не объяснить умом логичным
Твоих причуд, твоих затей.
Легко ли быть самокритичным
При нетерпимости твоей?
И вновь захлёбываться болью,
И воскресать, весь мир любя?
И невозможно жить с тобою,
И невозможно без тебя.
Лесом дышать, чтоб расправилась грудь,
Тихо брести по тропинке с кошелкой,
Полной грибов или ягод. Уснуть
Где-нибудь в полдень на хвое под елкой.
Там, где кузнечик бессонно кует,
Там, где рябинка цветет полевая,
Слушать, как небо звенит и поет,
Солнечным жаром поля поливая.
Видеть, как дождик летит напролом,
Чувствовать сердцем и звуки, и краски,
Чтобы запомнить все это потом
И понимать, что вернулся из сказки…
Я не хочу в заморское далёко,
В чужие страны, к чуждым берегам.
Мне мило всё, что видит рядом око:
Сосна, что в поле грезит одиноко,
Ключ, весело бегущий от истока,
Осенний лист, слетающий к ногам.
Мы Родины своей не замечаем,
Её озёр, её холмов и рек.
Мы в рощице берёзовой скучаем,
Не видим, сидя за вечерним чаем,
Как за окном прекрасен лунный снег.
Нам хочется куда-то, где аттолы,
Гробницы фараонов, их престолы,
Где острова чаруют жадный взор.
…А Пушкин рвался в Болдино, где долы
Ему шептали чудные глаголы,
Где в ряске пруд, где царственный простор.
Хочу я крикнуть: «Задержись, мгновенье!»
Уходит боевое поколенье,
Чей подвиг не осмыслить никому,
Ведь мы живём благодаря ему.
…Вот на параде, плечи распрямляя,
Шагает по брусчатке фронтовик.
Да, он старик. Но вас я умоляю:
Его бессмертный разглядите лик!
Да, убелённый мёртвой сединою.
Да, погибал. Но был непобедим.
…Военное. Несчастное. Стальное.
Нам на колени встать бы пред ним.
Михаилу Чванову
Я вижу в днях осенних так много знаков ясных,
Куда б пути-дороги меня ни привели.
В Аксаковской усадьбе в кистях багряно-красных
Рябины, как знамёна, склонились до земли.
И воздух здесь особый, в нём даже привкус винный,
И слышатся иные сквозь время голоса
В Аксаковской усадьбе, в Башкирии былинной,
Где Салават Юлаев взлетел под небеса.
И вспоминаешь чудо простых нетленных строчек
В Аксаковской усадьбе, где капал воск свечей,
Где над рекою Белой, как аленький цветочек,
Цветёт, сияет город – не отвести очей.
В Аксаковской усадьбе под шелест листопада,
Где хороводят листья у барского крыльца,
Поймёшь, как жить в России светло и свято надо,
Чтоб и любить, и верить как в сказке –
до конца.
Уж новый полыхнул везувий,
А мы души не бережем.
Земного, бренного взыскуя,
Все копим скарб,
Лукавим,
Лжем.
Уж близко огненная лава,
Уж кочергой шурует бес,
А мы бормочем: «Власть и слава…»,
Не слыша грохота небес.
Утихнет боль. Уймется пламя.
Ни слез. Ни званий. Ни имен.
Лишь блеск остывший
В звездной яме.
Лишь тайна.
Лишь песок времен.
Здесь нет магнолий у окна.
Скажу: в любое время года
У нас таинственно скромна,
У нас застенчива природа.
Ей наша женщина сродни.
Проста порою, может статься,
Но глубже в душу загляни –
Не хватит сил, чтобы расстаться…
«Покайся!» — яростный призыв
Почти со всех сторон.
Ну что ж, пока еще я жив, —
Покаяться резон.
За то, что раскулачен дед —
Боец и хлебороб.
Об этом знает сельсовет,
Его вогнали в гроб.
За то, что мой отец погиб
За Родину в бою.
В тени посаженных им лип
Я тихо постою…
Откуда столько воронья?
«Не то, — орут, — не то…»
Всю жизнь кому-то должен я,
И только мне — никто.
Россия! Больно. Давит грудь.
Среди вселенских гроз
И крут подъем, и темен путь,
И тяжек этот воз…