Владимир Высоцкий — В одной державе с населеньем: Стих

В одной державе с населеньем…
(но это, впрочем, всё равно),
Других держав с опереженьем,
Всё пользовалось уваженьем,
Что может только пить вино.

Царь в той державе был без лоску:
Небрит, небрежен, как и мы,
Стрельнёт, коль надо, папироску —
Ну, словом, свой, ну, словом, в доску.
И этим бередил умы.

Он был племянником при дяде,
Пред тем как злобный дар НЕ ПИТЬ
Порвал гнилую жизни нить:
В могилу дядю свёл. Но пить
Наш царь не смел при дяде-гаде.

Когда иные чужеземцы,
Инако мыслящие нам
(Кто — исповедуя ислам,
А кто — по глупости, как немцы),
К нам приезжали по делам —
С грехом, конечно, пополам
Домой обратно уезжали,
Их поражал не шум, не гам
И не броженье по столам,
А то, что бывший царь наш — хам
И что его не уважали.

Воспоминают паханы,
Как он совал им ППШ:
«Стреляй!» На завтра ж — хоть бы хны!
Он, гад, был трезвенник в душе.
И у него, конечно, дочка
Уже на выданье была
Хорошая. В нефрите почка,
Так как с рождения пила.

А царь старался, бедолага,
Добыть ей пьяницу в мужья:
Он пьянство почитал за благо…
Нежней отцов не знаю я.

Бутылку принесёт, бывало:
«Дочурка! На, хоть ты хлебни!»
А та кричит: «С утра — ни-ни!»
Она с утра не принимала.
Или комедию ломала.
А что ломать, когда одни?

«Пей, вербочка моя, ракитка,
Наследная прямая дочь!
Да знала б ты, какая пытка
С народом вместе пить не мочь!

Мне б зятя, даже не на зависть…
Найди мне зятюшку, найди!
Пусть он, как тот трусливый заяц,
Не похмеляется, мерзавец,
Пусть пьёт с полудня — выходи!

Пойми мои отцовы муки,
Ведь я волнуюся не зря.
Что эти трезвые гадюки?
Всегда — тайком и втихаря!

Я нажил всё, я нажил грыжу,
Неся мой груз, моё дитя!
Ох, если я тебя увижу
С одним их этих — так обижу…
Убью, быть может, не хотя —
Во как я трезвых ненавижу!»

Как утро — вся держава в бане,
Отпарка шла без выходных.
Любил наш царь всю пьянь на пьяни,
Всех наших доблестных ханыг.

От трезвых он — как от проказы:
Как встретит — так бежит от них,
Он втайне издавал указы,
Все в пользу бедных и хмельных.

На стенах лозунги висели,
По центру, а не где-нибудь:
«Виват загулы и веселье!
Долой трезвеющую нудь!»

Сугубо и давно не пьющих —
Кого куда: кого — в острог,
Особо — принципы имущих.
Сам, в силу власти, пить не мог.

Но трезвые сбирали силы,
Пока мы пили натощак.
Но наши верные кутилы
Нам доносили — где и как.

На митинг против перегара
Сберутся — мы их хвать в кольцо!
И ну гурьбой дышать в лицо,
А то — брандспойт, а в нём водяра.

Как хулиганили, орали —
Не произнесть в оригинале.
Ну, трезвая шпана — кошмар!
Но мы их всё же разогнали
И отстояли перегар.

А в это время трезвь сплотилась
Вокруг кого-то одного,
Уже отважились на вылаз
Секретно, тихо, делово.

И шли они не на банкеты,
А на работу, им на страх
У входа пьяные пикеты
Едва держались на ногах.

А вечерами — по два, по три —
Уже решились выползать.
Сидит — не пьёт и нагло смотрит,
…Царю был очень нужен зять —

Явился зять как по приказу.
Ну, я скажу вам — ого-го!
Он эту трезвую заразу
Стал истреблять везде и сразу,
А при дворе — первей всего.

Ура! Их силы резко тают!
Уж к главарю мы тянем нить!
Увидят бритого — хватают
И — принудительно лечить.

Сначала — доза алкоголя,
Но — чтоб не причинить вреда.
Сопротивленье — ерунда:
Пять суток — и сломалась воля,
Сам медсестричку кличет: «Оля!..»
Он наш — и враз и навсегда.

Да он из ангелов из сущих,
Кто ж он, зятёк? Ба! Вот те на!
Он — это сам глава непьющих,
Испробовавший вкус вина.