Стихи про Ленина

Он в мир наш
неслышными входит стопами
Вместе
с первой нежностью
к матерям;
И образ его
вживается в память,
Телесной зримости
не утеряв.
Каждое имя для нас не пусто!
Но он
в нас будит не просто любовь.
Он стал нашей совестью,
нашим чувством,
Таким же живым,
как восторг или боль.
Мы люди.
Присущи нам гнев и горе, —
Мы в боль свое сердце
привыкли рядить.
Когда наши чувства
находятся в споре,
Когда их не может
наш ум рассудить,
Тогда он,
как солнце,
из тьмы вырастает
И льет повсюду
свой ласковый свет.
И, смешные,
испуганно улетают
Маленькие призраки
горь и бед.
Мечте моей
видится
даже рожденье
Мыслей,
которые смерти сильней,
Которые мир приводят в движенье
Огневою силою своей.
Я вижу
родные бессонные руки,
Берущие голову
в ласковый плен,
Усталость в глазах
и неновые брюки,
Немножко растянутые
у колен.
Рыданье дождя
в полусонном рассвете,
Калоши,
чернеющие в уголке,
Чернильные брызги
на свежей газете
И круг от лампы
на потолке.
Часы,
говорящие мерно и веско,
К окошку придвинутый
низенький стол,
Немножко
отдернутую занавеску
И пачку
исписанных мелко
листов.
И еще:
колыханье знамен
и винтовок
В тишине,
ожидающей
и голубой,
И,
каждый миг
взбушеваться готовый,
Неудержимый
людской
прибой.
И он,
и радуясь
и негодуя,
Выходит
на серый
апрельский песок.
Я вижу походку
его молодую
И увлажненный потом
висок.
Я вижу
кепку
в правом кармане,
И руку,
протянутую в века,
И пятна факелов
в мокром тумане,
И дрожь
ползущего броневика.
Я вижу,
как высится все прямее
Голов неколеблемая гряда
Народа,
который и в скорби
и в гневе
Хранит единенье
в своих рядах.

Март при Советской власти шел впервые.
Капель дробилась на ветру пыльцой.
Входила в Кремль машина. Часовые
еще не знали Ленина в лицо.

У стен зубчатая лежала тень.
В ботинках и обмотках часовые
переминались у порот. Впервые
в Кремль въехал Ленин.

Был прекрасный день!
Даль за бойницами была ясна.
Он из машины вышел, кепку тронул.
Шла по земле великая весна —
и падали правительства и троны.

Мы становились на колени
Пред ним под Мгой в рассветный час
И видели — товарищ Ленин
Глядел со знамени на нас.

На лес поломанный, как в бурю,
На деревеньки вдалеке
Глядел, чуть-чуть глаза прищуря,
Без кепки, в черном пиджаке.

Гвардейской клятвы нет вернее,
Взревели танки за бугром.
Наш полк от Мги пронес до Шпрее
Тяжелый гусеничный гром.

Он знамя нес среди сражений
Там, где коробилась броня,
И я горжусь навек, что Ленин
В атаки лично вел меня.

Нет родины там, где за труд земной —
По счету плетей позор,
Где солнце над изнуренной толпой,
Как ржавый и тяжкий топор.

И раб с плантации, с гор зверолов,
С Гонконга грузчик — гонцом.
Так труден путь и так суров,
Но песня — проводником.

От песни той полыхали глаза,
Темнели двери тюрьмы,
И вещее

Ленин

Таила гроза
В предместьях глухонемых…

Шагал из Англии рудокоп,
Из Франции металлист.
Как много беспечных дорог и троп!
Как путь этот тесен и мглист!

Великолепьем цвели вокруг
Дворцы и дни богачей.
На скудной земле у казарм и лачуг —
Лишь черные комья ночей.

Ни хлеба, ни сна — за убогий порог…
Но вот — кордон и река.
Толпились, как беженцы, волны у ног
Под злую усмешку штыка.

Закинут за плечи закат.
За рекой
Звезда за звездой — на ночлег.
И молвил один:
— Перед этой страной
Дороги сошлись у всех.

Кто с колыбели зачах в ночах;
Кто, корчась от язв и нош,
Берег для боя, рабство влача,
В лохмотьях песню и нож;

Кто в поисках истины, одинок,
Сгубил не одну весну;
Кто этой волне позавидовать мог:
Она — в иную страну…

И эхо в ответ:
— Хорошо волне!
Она иною страной,
Как всадник веселый на резвом коне,
Сквозь праздничный скачет строй.

Леса новостроек всюду растут
Над гулом тайги и прав.
В стране той
И человек,
И труд,
И замысел величав…

— Волна за волною!—
Вскричал молодой.
Чуть слышно вздохнула река,
И долго волна трепетала звездой,
Качая лохмотья слегка.

— Ты с песней и вестью вернись, camarade!—
Откликнулись призраки вслед…
И вздрогнул вдруг у кордона солдат,
Почуяв шаги на земле.

Он вскинул винтовку,
Он взял на прицел
И тихо отбросил прочь.
На том берегу пограничник пел,
На этом — чернела ночь…

Но песне нет границ и преград:
Заря торопила тьму,
И вещее
Ленин
Таил солдат,
Под конвоем шагая в тюрьму.

Родился мальчик в тихом городке —

В Симбирске,

Что на Волге на реке…

Ещё никто не знал в тот день и час,

Кем будет он,

Кем вырастет для нас…

Простые деревянные дома.

Они для нас — история сама,

Они для нас как памятник стоят —

Здесь Ленин жил сто лет тому назад.

Дом с мезонином. Маленький музей.

Сюда приходит множество гостей,

И здесь для них, уже не первый раз,

Звучит простой, волнующий рассказ —

Рассказ о Ленине, мечтавшем с юных лет

Дать людям правду, дать им хлеб и свет,

Чтоб с плеч своих навеки сбросил гнёт

На всей земле трудящийся народ.

Мы входим в дом, дыханье затая,

В дом, где жила Ульяновых семья …

Вот спальня матери. Вот кабинет отца.

Воспитывая юные сердца,

Ульяновы старались детям дать,

Что только могут дать отец и мать.

Здесь жили скромно, в строгой простоте,

Здесь были Труд и Честь на высоте,

И каждый знал, что есть Добро и Зло,

И что живётся бедным тяжело,

И что для бедных Правда есть — одна,

Но у царей не в милости она.

Стоят на том же месте до сих пор

Подсвечник, лампа, письменный прибор.

Часы в столовой.

Глобус расписной …

Ещё тогда не ведал мир земной,

Что слово ЛЕНИН прозвучит в веках

На всей земле на разных языках.

Брат Александр с Володей рядом жил.

Со старшим братом младший брат дружил.

Роднил двух братьев юношеский пыл,

И старший брат во всём примером был.

Два стула. Стол. Железная кровать.

Володя здесь любил один бывать.

Тут был его заветный уголок,

Где он мечтал и повторял урок…

Из этого раскрытого окна

Тропинка в сад была ему видна.

Он с книжной полки эти книги брал

И шахматами этими играл…

С тетрадками и книжками в свой класс

По этой улице шагал он много раз.

Мы входим в школу.

В классе парта есть.

Сидеть за ней — особенная честь:

Сидел за ней Ульянов-гимназист,

Ульянов-Ленин, русский коммунист.

Родился Ленин в тихом городке —

В Симбирске,

Что на Волге на реке.

Теперь уже не тот Симбирск, не тот!

Он вширь и ввысь растёт из года в год.

И в честь Ульянова,

Что жил и вырос тут,

Его теперь Ульяновском зовут,

Когда за письменным столом

вы бережно берёте

его живой и вечный том

в багряном переплёте —

и жизнь ясна, и мысль чиста,

не тронутая тленьем.

С гравюры первого листа

вас будто видит Ленин.

И чудится: он знает всё,

что было в эти годы, —

и зарева горящих сёл,

и взорванные своды,

и Севастополь, и Донбасс,

и вьюгу в Сталинграде,

и кажется — он видел вас

у Ковпака в отряде …

И хочется сказать ему

о времени суровом,

как побеждали злую тьму

его могучим словом,

как освящало каждый штык

его родное имя,

как стало званье — большевик —

ещё непобедимей.

И хочется сказать о том,

как в битве и работе

нам помогал великий том

в багряном переплёте,

как Ленин с нами шёл вперёд

к победе шаг за шагом,

как осенял себя народ

его бессмертным стягом!

У Кремля в гранитном Мавзолее
Он лежит меж флагов, недвижим.
А над миром, как заря алея,
Плещет знамя, поднятое им.

То оно огромное — без меры,
То углом простого кумача
Обнимает шею пионера,
Маленького внука Ильича.

Был тусклый зимний день, наверно.
В нейтральной маленькой стране,
В безлюдье Цюриха иль Берна,
В тревожных думах о войне,
Над ворохами русских писем,
Над кипой недочтенных книг —
Как страстно Ленин к ним приник!
Как ледяным альпийским высям
Он помыслов не доверял!
Как выше Альп, темнее тучи
Нагромождался матерьял
Для книги, медленно растущей!
Сквозь цифры сводок биржевых
Пред ним зловеще проступала
Не смытая с траншей и палуб
Кровь мертвецов и кровь живых.
В божбе ощерившихся наций,
Во лжи официальных фраз
Он слышал шелест ассигнаций
В который раз, в который раз.
Он слышал рост металлургии
И где-то глубоко внизу —
Раскаты смутные, другие,
Предвозвещавшие грозу.
Во мраке жарких кочегарок,
В ночлежке жуткой городской
Он видел жалостный огарок,
Зажженный трепетной рукой,
И чье-то юное вниманье
Над книгой, спрятанной в ночи,
И где-то в пасмурном тумане
Рассвета близкого лучи.

Во всей своей красе и силе
Пред ним вставали города
И села снежные России,—
О, только б вырваться туда!

Ему был тесен и несносен
Мещанский край, уютный дом.
Он жадно ждал грядущих весен,
Как ледокол, затертый льдом.

В его окно гора врезалась
В литой серебряной резьбе.
И вся история, казалось,
С ним говорила о себе.

С ним говорило мирозданье,
С ним говорил летящий век.
И он платил им щедрой данью
Бессонных дум, бессонных век.

И Ленин ждал не дня, а часа,
Чтобы сквозь годы и века
С Россией новой повстречаться,
Дать руку ей с броневика.

1

Степным ветрам не писаны законы.
Пирамидальный склон воспламеня,
Всю ночь над нами тлеют терриконы —
Живые горы дыма и огня.
Куда ни глянь, от края и до края
На пьедесталах каменных пород
Стальные краны, в воздухе ныряя,
Свой медленный свершают оборот.
И вьется дым в искусственном ущелье,
И за составом движется состав,
И свищет ветер в бешеном веселье,
Над Казахстаном крылья распластав.

2

Какой простор для мысли и труда!
Какая сила дерзости и воли!
Кто, чародей, в необозримом поле
Воздвиг потомству эти города?
Кто выстроил пролеты колоннад,
Кто вылепил гирлянды на фронтонах,
Кто средь степей разбил испепеленных
Фонтанами взрывающийся сад?
А ветер стонет, свищет и гудит,
Рвет вымпела, над башнями играя,
И изваянье Ленина стоит,
В седые степи руку простирая.
И степь пылает на исходе дня,
И тень руки ложится на равнины,
И в честь вождя заводят песнь акыны,
Над инструментом голову склоня.
И затихают шорохи и вздохи,
И замолкают птичьи голоса,
И вопль певца из струнной суматохи,
Как вольный беркут, мчится в небеса.
Летит, летит, летит… остановился…
И замер где-то в солнце… А внизу
Переполох восторга прокатился,
С туманных струн рассыпав бирюзу.
Но странный голос, полный ликованья,
Уже вступил в особый мир чудес,
И целый город, затаив дыханье,
Следит за ним под куполом небес.
И Ленин смотрит в глубь седых степей,
И думою чело его объято,
И песнь летит, привольна и крылата,
И, кажется, конца не будет ей.
И далеко, в сиянии зари,
В своих широких шляпах из брезента
Шахтеры вторят звону инструмента
И поднимают к небу фонари.

3

Гомер степей на пегой лошаденке
Несется вдаль, стремительно красив.
Вослед ему летят сизоворонки,
Головки на закат поворотив.
И вот, ступив ногой на солончак,
Стоит верблюд, Ассаргадон пустыни,
Дитя печали, гнева и гордыни,
С тысячелетней тяжестью в очах.
Косматый лебедь каменного века,
Он плачет так, что слушать нету сил,
Как будто он, скиталец и калека,
Вкусив пространства, счастья не вкусил.
Закинув темя за предел земной,
Он медленно ворочает глазами,
И тамариск, обрызганный слезами,
Шумит пред ним серебряной волной.

4

Надев остроконечные папахи
И наклонясь на гриву скакуна,
Вокруг отар во весь опор казахи
Несутся, вьются, стиснув стремена.
И стрепет, вылетев из-под копыт,
Шарахается в поле, как лазутчик,
И солнце жжет верхи сухих колючек,
И на сто верст простор вокруг открыт.
И Ленин на холме Караганды
Глядит в необозримые просторы,
И вкруг него ликуют птичьи хоры,
Звенит домбра и плещет ток воды.
И за составом движется состав,
И льется уголь из подземной клети,
И ветер гонит тьму тысячелетий,
Над Казахстаном крылья распластав.

Ленин великий в сердце у нас!
Алые галстуки гордо горят
У самых счастливых на свете ребят,
И отблеск великих огней Октября
На галстуках наших горит, как заря.

Нас миллионы, юных и смелых.
Мы обещаем сдержать пионерское слово:
«К борьбе за ленинское дело,
К борьбе за ленинское дело
Всегда готовы!
Всегда готовы!
Всегда готовы!»

Ленин в суровые дни Октября
О школах мечтал и дворцах для ребят…
И видел он в детях грядущих годов
Счастливых людей и отважных борцов.

Годы идут, но всегда молода
Заветная ленинцев юных мечта:
Для счастья народа дерзать и творить,
Всю жизнь свою пламенным ленинцем быть!

Петроград. Разруха. Дни июня.

Власти слабы. Всё идёт вразброд.

Первый съезд Советов.

На трибуне

Меньшевик матёрый речь ведёт.

Говорит о том, что в целом свете

Не найдётся партии такой,

Чтобы перед Родиной в ответе

Указать могла ей путь прямой.

Зал притих от речи невесёлой:

Что же?

Революции провал?

… И тогда раздался твёрдый голос,

Тишину дремотную взорвал:

— Есть такая партия! —

И сразу

Заправилы стихли за столом,

Будто зал, набитый до отказу,

Пронизала молния огнём. —

Время, стой!

Помедли хоть минуту!

Только дай запечатлеть векам

Гордый миг, когда в развал и смуту

Голос тот вошёл, правдив и прям.

И в его необоримой силе

Был такой пронзивший дали свет!

В нём была надежда всей России,

Той, что гнев копила столько лет.

Не затем ведь берегли, как знамя,

Партии немеркнущую честь,

Чтобы дрогнуть вдруг перед боями!

— Есть такая партия?

— Да, есть! —

А секунды шли.

А вслед за ними

Прокатилось штормом вдоль рядов:

— Ленин … Ленин. .. Ленин! .. —

Это имя

Повторяли сотни голосов.

Все привстали с мест, чтоб в удивленье

Рассмотреть того, кто так сказал.

И толпа качнулась.

Это Ленин шёл к трибуне.

И услышал зал.

Точные, спокойные, простые

Начертанья дел грядущих.

Он

Говорил от имени России,

Всенародной правдой вдохновлен.

Он умолк.

И возгласы рванулись.

Ложь разбита.

Открывался путь.

И как будто свет и мрак столкнулись, —

Правда с кривдой сшиблись грудь о грудь

Пусть в речах ораторов продажных

Кривда воет, клеветы полна,

Все, кто честен сердцем, видит каждый,

Что она уже обречена,

Что близка желанная свобода,

Близок путь, который начертал

Тот, кто здесь от имени народа

«Есть такая партия!» — сказал.

Хочется без конца

Думать об Ильиче,

Будто рука отца

Вновь на твоём плече.

Рвался в бою металл,

Бился с врагом солдат,

Подвиг сопровождал

Мудрый отцовский взгляд.

Множится ширь полей,

Голос их слышишь ты:

Нет ничего теплей

Ленинской теплоты!

Ленин! Всё видит он –

Звёзды полярной мглы,

Мчащийся эшелон,

Кедров таёжных стволы…

Не уставай, рука!

Помните каждый час:

Совесть большевика –

Ленин смотрит на нас!

Проходит ночь. И над землей все шире
Заря встает, светла…
Не умер он: повсюду в этом мире
Живут его дела.

И если верен ты его заветам —
Огням большой весны,—
В своей стране ты должен стать поэтом,
Творцом своей страны.

На стройке ль ты прилаживаешь камень,—
Приладь его навек,
Чтобы твоими умными руками
Гордился человек.

Растишь ли сад, где вечный голод плакал,
Идешь ли на поля,—
Работай так, чтоб от плодов и злаков
Ломилась вся земля.

Услышишь гром из вражеского стана
У наших берегов,—
Иди в поход, сражайся неустанно
И будь сильней врагов!

Какое б ты ни делал в жизни дело,
Запомни — цель одна:
Гори, дерзай, чтоб вечно молодела
Великая страна;

Чтобы, когда в холодные потемки
Уйдешь ты — слеп и глух,
Твое бы имя понесли потомки
Как песню,— вслух.

Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь — и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож;
И горе для тебя!- твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.

День за днем бегут года —
Зори новых поколений.
Но никто и никогда
Не забудет имя: Ленин.

Ленин всегда живой,
Ленин всегда с тобой
В горе, в надежде и радости.
Ленин в твоей весне,
В каждом счастливом дне,
Ленин в тебе и во мне!

В давний час, в суровой мгле,
На заре Советской власти,
Он сказал, что на земле
Мы построим людям счастье.

Мы за Партией идем,
Славя Родину делами,
И на всем пути большом
В каждом деле Ленин с нами.

Ленин всегда живой,
Ленин всегда с тобой
В горе, в надежде и радости.
Ленин в твоей весне,
В каждом счастливом дне,
Ленин в тебе и во мне!