Стихи про голос
Голос наш ужасен
Нашим домовым;
Взор наш им опасен, —
Тают, словно дым.
И русалки знают,
Как мы, люди, злы, —
Вдалеке блуждают
Под защитой мглы.
Нечисть вся боится
Человечьих глаз,
И спешит укрыться, —
Сглазим мы как раз.
Поёт печальный голос
Про тишину ночную,
Глядит небесный лебедь
На линию земную.
На ней роса мерцает
От четырёх озёр.
В лазоревое море
Она подъемлет взор.
Поёт печальный голос
О чём-то непонятном.
Пред смертью ль горний лебедь.
В пути ли невозвратном?
Она в печали нежной,
Она как снег бела,
Её волна колышет,
Её лелеет мгла.
Давно мне голос твой невнятен,
И образ твой в мечтах поблёк.
Или приход твой невозвратен,
И я навеки одинок?
И был ли ты в моей пустыне,
Иль призрак лживый, мой же сон,
В укор неправедной гордыне
Врагом безликим вознесён?
Кто б ни был ты, явись мне снова,
Затми томительные дни,
И мрак безумия земного
Хоть перед смертью осени.
Учителя голос,
усталый и приглушенный, —
вечерняя школа…
Порой мне кажется:
тихи
в наш громкий век
мои стихи.
Но были б громче —
вдвое, втрое —
перекричишь ли
грохот строек?
Пускай иным не угодишь,
во мне уверенность все та же:
кричать не надо.
Если даже ты с целым миром говоришь.
И голос окликнул тебя среди ночи,
и кто-то, как в детстве, качнул колыбель.
Закрылись глаза. Распахнулись очи.
Играй, Адель! Играй, Адель!
Играй, Адель! Не знай печали,
играй, Адель, — ты видишь сны,
какими грезила в начале
своей младенческой весны.
Ты видишь, как луна по волнам
мерцающий волочит шарф,
ты слышишь, как вздыхает полночь,
касаясь струн воздушных арф.
И небо — словно полный невод,
где блещет рыбья чешуя,
и на жемчужных талях с неба
к тебе спускается ладья…
И ты на корму, как лунатик, проходишь,
и тихо ладьи накреняется край,
и медленно взором пустынным обводишь
во всю ширину развернувшийся рай…
Играй, Адель! Играй, играй…
Голос первой любви моей — поздний, напрасный —
Вдруг окликнул, заставил на миг замереть,
И звучит до сих пор обещанием счастья.
Голос первой любви, как ты мог уцелеть?..
Над горящей землей от Москвы до Берлина
Пыль дорог, где отстать — хуже, чем умереть,
И в бинтах все березы, в крови все рябины…
Голос первой любви, как ты мог уцелеть?
На тесовой калитке снежок тополиный,
Холодок первый губ, как ожог, не стереть…
А года пролетели, их, как горы, не сдвинуть.
Голос первой любви, как ты мог уцелеть?!
Лунного облика
отблеск медлительный
близко-далек.
Снег ослепляющий
белым безмолвием
горы облек.
Сад не шелохнется.
Стройные тополи
храм возвели.
Ласково стелется
звуком неслышимым
шепот земли.
Там, за пустынями,
за перевалами,
за тишиной,
Даль беспредельная,
Русь необъятная,
город родной!
Вдруг зовом горлинки
капли звенящие
канули в тишь.
Слушаю, слушаю!
Это, любимая,
ты говоришь!
С точным хронометром
в мигах и вечности
я властелин.
В лунном сиянии
стрелка торопится:
Двадцать один!
Но по московскому
счету державному
дышит земля.
Час восемнадцатый
к нам приближается
с башни Кремля.
Весть долгожданная,
победоносная
в мир понеслась:
Сила враждебная
нашему воинству
снова сдалась!
Вновь сокол-колокол
девять раз вылетит —
грянет Москва!
Залпов торжественных
вспыхнет могучая
миру молва.
Где же, пустыни, вы,
дали бескрайние?
Сжались вы вдруг!
С Красною площадью
вплавлен я в праздничный
дружеский круг.
Небо колышется.
Света полотнища
ловит зенит.
Солнца знаменами
тьму побежденную
слава казнит.
Где б ни скитался ты,
сердце московское
рдеет в тебе.
Весь ты бросаешься
к новому подвигу,
к новой борьбе.
В хоре торжественном
залпы сливаются
с сердцем твоим.
С Красною Армией
ты, самый маленький,
непобедим!
В хоре с народами
ты, полон радости,
слово берешь.
Песню о родине,
песню о партии
громко поешь.
Едва остановится дачный
У первой платформы лесной,
Вы слышите голос прозрачный,
Рожденный самой тишиной.
В лесу над росистой поляной
Кукушка встречает рассвет.
В тиши ее голос стеклянный
Звучит, как вопрос и ответ.
В двух звуках, кукушкой пропетых,
Не радость слышна, не печаль.
Она говорит нам, что где-то
Есть очень далекая даль.
Твой голос, кукушка,
Так много сказавший мне
В ночную пору, —
Смогу ли когда-нибудь
Его позабыть я?
Такая жизненная полоса,
а, может быть, предначертанье свыше.
Других я различаю голоса,
а собственного голоса не слышу.
И все же он, как близкая родня,
единственный,
кто согревает в стужу.
До смерти будет он внутри меня.
Да и потом
не вырвется наружу.
Позвони мне, позвони,
Позвони мне, ради Бога.
Через время протяни
Голос тихий и глубокий.
Звезды тают над Москвой.
Может, я забыла гордость.
Как хочу я слышать голос,
Как хочу я слышать голос,
Долгожданный голос твой.
Без тебя проходят дни.
Что со мною, я не знаю.
Умоляю — позвони,
Позвони мне — заклинаю,
Дотянись издалека.
Пусть над этой звездной бездной
Вдруг раздастся гром небесный,
Вдруг раздастся гром небесный,
Телефонного звонка.
Если я в твоей судьбе
Ничего уже не значу,
Я забуду о тебе,
Я смогу, я не заплачу.
Эту боль перетерпя,
Я дышать не перестану.
Все равно счастливой стану,
Все равно счастливой стану,
Даже если без тебя!
Вы — отгул глухой, гремучей,
Обессилевшей волны,
Мы — предутренние тучи,
Зори росные весны.
Ваши помыслы — ненастье,
Дрожь и тени вечеров,
Наши — мерное согласье
Тяжких времени шагов.
Прозревается лишь в книге
Вами мудрости конец,-
В каждом облике и миге
Наш взыскующий Отец.
Ласка Матери-природы
Вас забвеньем не дарит,-
Чародейны наши воды
И огонь многоочит.
За слиянье нет поруки,
Перевал скалист и крут,
Но бесплодно ваши стуки
В лабиринте не замрут.
Мы, как рек подземных струи,
К вам незримо притечем
И в безбрежном поцелуе
Души братские сольём.
Раньше был он звонкий, точно птица,
Как родник, струился и звенел,
Точно весь в сиянии излиться
По стальному проводу хотел.
А потом, как дальнее рыданье,
Как прощанье с радостью души,
Стал звучать он, полный покаянья,
И пропал в неведомой глуши.
Сгинул он в каком-то диком поле,
Беспощадной вьюгой занесен…
И кричит душа моя от боли,
И молчит мой чёрный телефон.
Муза. Музыка. Душа.
Песня льётся не спеша.
В песне – прожитые дни,
Века беглые огни.
Жизнь в миру, как на войне,
Годы странствий по стране
И бессмертье багажа –
Муза, музыка, душа.
Покуда слышен голос мой,
Любовь жива и ты со мной,
И свет небесный и земной
Благословляет дом родной.
И в стороне моей лесной
Весна останется весной.
Горит очаг, и ты со мной,
Покуда слышен голос мой.
Радость. Родина. Москва.
Горе. Родина. Тоска.
Стук внезапный у дверей.
Слёзы матери моей.
Раны горькие войны.
Свет космической весны.
Всё, что было, не предам
И подонкам не отдам!
Ах, не стоит ни гроша
Нынче муза и душа,
Только с песней не греши:
Нету песни без души!
Нету музы без лица,
Есть открытые сердца.
Не предмет для дележа
Муза, Родина, душа!
Покуда слышен голос мой,
Любовь жива и ты со мной,
И свет небесный и земной
Благословляет дом родной.
И в стороне моей лесной
Весна останется весной.
Горит очаг, и ты со мной,
Покуда слышен голос мой.