Стихи про звезды

Дитя судьбы, свой долг исполни,
Приемля боль, как высший дар…
И будет мысль — как пламя молний,
И будет слово — как пожар!

Вне розни счастья и печали,
Вне спора тени и луча,
Ты станешь весь — как гибкость стали,
И станешь весь — как взмах меча…

Для яви праха умирая,
Ты в даль веков продлишь свой час,
И возродится чудо рая,
От века дремлющее в нас,—

И звездным светом — изначально —
Омыв все тленное во мгле,
Раздастся колокол венчальный,
Еще неведомый земле!

Как Звезды, падали они —
Далеки и близки —
Как Хлопья Снега в январе —
Как с Розы Лепестки —

Исчезли — полегли в Траве
Высокой без следа —
И лишь Господь их всех в лицо
Запомнил навсегда.

Тихо желтая Звезда
На небо взошла,
Шляпу белую сняла
Светлая Луна,
Вспыхнула у Ночи вмиг
Окон череда —
Отче, и сегодня Ты
Точен, как всегда.

1

Над землей повисло небо — просто воздух. И зажглись
на небе звезды — миф и небыль, след вселенского
пожара, свет летучий… Но закрыли звезды тучи — сгустки
пара. Слышишь чей-то стон и шепот? Это ветер.

Что осталось нам на свете? Только опыт.

Нам осталась непокорность заблужденью. Нам остался
вечный поиск — дух сомненья.

И еще осталась вера в миф и небыль. В то, что наша
атмосфера — это небо. Что космические искры — это звезды…

Нам остались наши мысли — свет и воздух.

2

— Доктор Фауст, хватит философии, и давайте говорить
всерьез!

Мефистофель повернулся в профиль, чтобы резче
обозначить хвост.

Все темнее становилась темень, за окном неслышно
притаясь. За окном невидимое время уносило жизнь —
за часом час. И в старинном кресле — неподвижен —
близоруко щурился на свет доктор Фауст, маг и червой
чернокнижник, утомленный старый человек.

— Доктор Фауст, будьте оптимистом, у меня для вас в
запасе жизнь. Двести лет… пожалуй, даже триста — за
здоровый этот оптимизм!

Что он хочет, этот бес нечистый, этот полудемон, полушут?

— Не ищите, Фауст, вечных истин. Истины к добру не приведут…

Мало ли иллюзий есть прекрасных? Доктор Фауст, ну же,
откажись!

Гаснут звезды. В доме свечи гаснут. В старом кресле
угасает жизнь.

Звезда Маир сияет надо мною,
Звезда Маир,
И озарен прекрасною звездою
Далекий мир.

Земля Ойле плывет в волнах эфира,
Земля Ойле,
И ясен свет блистающий Маира
На той земле.

Река Лигой в стране любви и мира,
Река Лигой
Колеблет тихо ясный лик Маира
Своей волной.

Бряцанье лир, цветов благоуханье,
Бряцанье лир
И песни жен слились в одно дыханье,
Хваля Маир.

Как улитка отправилась путешествовать и кого она встретила в пути

Воздух тихого утра
как-то по-детски нежен,
протягивают деревья
руки свои к земле.
Колеблющимся туманом
покрылись поля и посевы,
и в воздухе ткут шелковинки
пауки для своих сетей —
сверкающие дорожки
на голубом стекле.

А рядом, под тополями,
ручей, напевая песню,
по зеленой траве бежит,
и мирная улитка,
мещаночка с тропинки,
смиренная простушка,
глядит на широкий мир.
Вокруг тишина
безмятежна.
Улитка вздохнула украдкой
и, бросив дом и хозяйство,
тронулась в путь-дорогу,
чтоб край тропинки увидеть.

Ползет себе странница наша
и вот набрела на место,
где плюш по земле разросся,
вплетаясь в крапиву. Чинно
сидели там две лягушки,
на утреннем солнце грея
свои старушечьи кости.

— Все эти новые песни, —
ворчала одна лягушка, —
поверь, ни гроша не стоят!
— Подруга, — ей отвечала
другая лягушка, слепая
и сильно помятая с виду, —
когда я была девчонкой,
я верила: бог услышит
когда-нибудь нашу песню
и сжалится он над нами.
С тех пор прожила я долго
и уж ни во что не верю
и петь совсем перестала…

Так жаловались лягушки
и милостыню просили
у резвого лягушонка,
который с нахальной миной
прыгал рядом по травке.

И вот перед темным лесом
улитка остановилась.
Хочет кричать. Не может.
Лягушки к ней подскочили.

— Бабочка это, что ли? —
спросила слепая лягушка.
— Ты разве не видишь рожки? —
подруга ей отвечала. —
Это улитка. Скажи нам,
улитка,ты издалека?

— Живу я не очень близко
и хочу домой поскорее.
— Улитки очень трусливы, —
сказала слепая лягушка.
— Умеешь ты петь? — Не умею, —
улитка в ответ. — А молиться?
— Меня не учили, нет.
— А в вечную жизнь ты веришь?
— А что это?

— Это значит
жить вечно в реке прозрачной
с цветущими берегами,
где много прекрасной пищи.
— Да что вы? А мне говорила
покойная бабушка в детстве,
что я после смерти буду
ползать по нежным листьям
самых высоких деревьев.

— Еретичка была твоя бабка!
Мы говорим тебе правду,
а не веришь — заставим верить! —
разбушевались лягушки.

— Зачем я ушла из дому? —
плачет улитка.- Я верю
в вечную жизнь, конечно,
вы правы… —
Тогда лягушки
задумчиво удалились,
а наша улитка в страхе
поспешила в лес углубиться.

Две нищенки, две лягушки
застыли подобно сфинксам.
Одна из подруг спросила:
— Ну, в вечную жизнь ты веришь?
— Не верю, — ответила грустно
слепая больная лягушка.
— Зачем мы тогда улитке
сказали, что надо верить?
— Затем, что… Сама не знаю, —
вздохнула слепая лягушка, —
я не могу без волненья
слышать, как наши дети
квакают, сидя в канаве,
и призывают бога…

А бедная улитка
вернулась назад. Тропинка
пустынна. Горячий ветер
застыл в тополях высоких.

И тут повстречалась улитка
с красными муравьями,
они, суетясь и толкаясь,
тащили полуживого
муравья, у которого сильно
переломаны усики были.
Воскликнула наша улитка:
— Мурашеньки, остановитесь!
За что наказать хотите
вашего бедного братца?
Расскажите мне, что он сделал?
Я вас рассужу справедливо.
Ты сам расскажи, не бойся.

Тогда муравей полумертвый
сказал тихонько и грустно:
— Я, знаете, видел звезды.
— Звезды? Что это значит? —
кричат муравьи возмущенно.
Да и улитка тоже
спросила задумчиво: — Звезды?
— Да, — муравей отвечает, —
я видел звезды, поверьте.
Я поднялся высоко,
на самый высокий тополь,
и тысячи глаз лучистых
мою темноту пронзили. —
Тогда спросила улитка:
— Но что же такое звезды?
— А это огни, что сияют
над нашею головою.
— Но мы их совсем не видим!
сердясь, муравьи возражают.
А улитка: — Слаба я зреньем,
вижу не выше травки. —
Тогда муравьи вскричали,
усиками вращая:
— Тебя мы убьем. Ленив ты
и развращен. Ты должен
трудиться, не глядя в небо.

— Звезды я видел, звезды, —
раненый им отвечает.
Тогда изрекла улитка:
— Оставьте его, идите
своею дорогой, братья.
Наверно, ему недолго
жить на земле осталось.

Пчела пролетела, разрезав
медовыми крыльями воздух.
Муравей, умирая, дышит
свежей вечерней прохладой
и шепчет: — Пришла ты за мною,
унеси меня к звездам, пчелка.

Видя, что он уже умер,
муравьи разбегаются в страхе.

Улитка, вздохнув украдкой,
прочь поползла в смущенье,
словно пред ней раскрылась
вечность на краткий миг.
— Нет у тропинки края,
верно, ведет она к звездам, —
восклицает она печально. —
Только мне до них не дойти.
Уж больно я неуклюжа,
мне лучше о звездах забыть.

Туман висит над полями,
и солнце лучом дрожащим
по колокольням дальним
под вечерний звон скользит.
А мирная улитка,
мещаночка с тропинки,
в смущенье, с тоскою странной,
глядит на широкий мир.

Вечерний свет звезды
мерцает в вышине;
задумались сады,
и стало грустно мне.

Он здесь, в моем окне,
звезды далекой свет,
хотя бежал ко мне
сто сорок тысяч лет.

А вам езды-то час,
и долго ли собраться!
А нет чтоб догадаться
приехать вот сейчас.

Ты стала от холода синей,
Скорей с подоконника слазь…
Взглянула, как светится иней,
Как блещет морозная вязь?

Красиво? Конечно, красиво!..
Не зря постарался мороз,
Рассыпав по стеклам на диво
Великое множество звезд.

Почти что такие, как эти,
Но только, пожалуй, светлей,
Мерцают на раннем рассвете
Над ширью далеких морей.

Чудесней такого рассвета
Никто бы придумать не смог…
Там ярко-зеленого цвета
Становится утром восток.

В причудливом этом сиянье
Над пеной морскою вдали
Вулканов встают очертанья
У самого края земли.

А море в серебряной дымке
Холодной предутренней мглы,
И звезды белы, как снежинки,
Как иней на окнах, белы.

Под звездами быстрое судно
Летит по волнам напролом…
А ну! Догадаться нетрудно!
Кого ты узнаешь на нем?!

Так что же, мой цветик далекий,
Узнала теперь наконец?
Ведь это же долгие сроки
Тебя не видавший отец.

Скажи ты и Кате и Тане
Нетрудные эти слова!
«На Тихом,- скажи,- океане
Курильские есть острова».

Ты всем расскажи, не скрывая,
Что даже на снежном окне
И звездочка может простая
Напомнить тебе обо мне.

Что ты, не покинув квартиру,
По светлой дороге земной
Прошла по широкому миру
И встретилась в море со мной!

Неслась звезда сквозь сумрачные своды
И я подумал, грешный человек,
Что, промотавший собственные годы,
Живу, чужой присваивая век.

Не раз об этом думал я и ране,
Как будто каясь на хребтах годин.
Не оттого ль, что надо мной в тумане
Трубил прощально журавлиный клин?

Бродил ли я ущелием забытым,
Ручей ли видел, что в жару зачах,
Охотника встречал ли я с убитым
Оленем неостывшим на плечах.

Смотрел ли на огонь закатнокрылый,
Дрова испепелявший не впервой,
Стоял ли перед братскою могилой,
Как будто бы с повинной головой.

Мне снова вспоминалися поэты,
Что не достигли лермонтовских лет,
Но песни, что когда-то ими спеты,
Еще поныне изумляли свет.

А может, взял я крылья их тугие
И слово, что роднится с высотой,
Как взяли в жены их невест другие,
Окольцевав под свадебной фатой?

И мнилось мне, достойному свободы,
Покорства слов и непокорства рек,
Что, словно дни свои растратив годы,
Живу, чужой присваивая век.

Не потому ль других надежд на свете
Милей одна мне — умереть в чести.
Пред памятью погибших я в ответе,
Душеприказчик сгинувших в пути.

— Неужто звездочки, пастух,
Над нашими судьбами
На небе смотрят? — Да, мой друг!
Невидимая нами
Звезда для каждого горит…
— Ах, дедушка, кто знает,
Чья это звездочка блестит,
Блестит — и исчезает?

— То умер человек, мой друг,
И с ним звезда упала.
Его веселость тесный круг
Друзей одушевляла;
Его бокал едва допит…
Он мирно отдыхает…
— Еще звезда, блестит-блестит,
Блестит — и исчезает.

— Ясней и чище в эту ночь
Звезды не зажигалось!
Отец оплакивает дочь;
Ей счастье улыбалось:
Венок из роз невесте свит…
Алтарь любви сияет…
— Еще звезда, блестит-блестит,
Блестит — и исчезает.

— Дитя, с мелькнувшею звездой
Сын умер у вельможи.
Покрыто тканью золотой
Младенческое ложе…
Голодный льстец, смутясь, глядит,
Как жертва ускользает…
— Еще звезда, блестит-блестит,
Блестит — и исчезает.

— Мой сын, надменный временщик
Упал звездой кровавой…
Он думал: силен я, велик!
Упал — и раб лукавый
Иному идолу кадит,
Его портрет бросает…
— Еще звезда, блестит-блестит,
Блестит — и исчезает.

— Она упала! Сын мой, плачь!
Лишились мы опоры:
С душою доброю богач
Смежил навеки взоры;
К порогу нищий прибежит —
И горько зарыдает…
— Еще звезда, блестит-блестит,
Блестит — и исчезает.

— Скатилась яркая звезда
Могущества земного!
Будь чист, мой сын, трудись всегда
Для блага мирового.
Того, кто суетно гремит,
Молва уподобляет
Звезде, которая блестит,
Блестит — и исчезает.

Моя вечерняя звезда,
Моя последняя любовь!
На потемневшие года
Приветный луч пролей ты вновь!

Средь юных, невоздержных лет
Мы любим блеск и пыл огня;
Но полурадость, полусвет
Теперь отрадней для меня.

Ты светлая звезда таинственного мира,
Куда я возношусь из тесноты земной,
Где ждет меня тобой настроенная лира,
Где ждут меня мечты, согретые тобой.

Ты облако мое, которым день мой мрачен,
Когда задумчиво я мыслю о тебе,
Иль измеряю путь, который нам назначен,
И где судьба моя чужда твоей судьбе.

Ты тихий сумрак мой, которым грудь свежеет,
Когда на западе заботливого дня
Мой отдыхает ум и сердце вечереет,
И тени смертные снисходят на меня.

Светлая моя звезда.
Боль моя старинная.
Гарь приносят поезда
Дальнюю, полынную.
От чужих твоих степей,
Где теперь начало
Всех начал моих и дней
И тоски причалы.
Сколько писем нес сентябрь,
Сколько ярких писем…
Ладно — раньше, но хотя б
Сейчас поторопиться.
В поле темень, в поле жуть —
Осень над Россией.
Поднимаюсь. Подхожу
К окнам темно-синим.
Темень. Глухо. Темень. Тишь.
Старая тревога.
Научи меня нести
Мужество в дороге.
Научи меня всегда
Цель видать сквозь дали.
Утоли, моя звезда,
Все мои печали.
Темень. Глухо.
Поезда
Гарь несут полынную.
Родина моя. Звезда.
Боль моя старинная.

гасите, гасите звёзды!
в них больше не будет смысла:
мы всюду,
где только можно,
теперь разведём костры.

там будут гореть безумцы,
наивно, неосторожно
решившие, будто власти
ко всякой душе добры.

гасите скорей,
скорее!
и всем раздавайте ружья,
мы будем идти на бойню,
мы будем идти за мир.

за мир мы убьём всех левых,
неправильных и ненужных,
за мир расстреляем племя,
где чтится иной кумир.

глупы были хиппи,
цветами увенчаны,
вечно вопящие:
«займитесь любовью, люди,
любовью, а не войной».

правительства чувства
для действия пущего,
действия вящего
приправят свинцовой пулей,
чтоб руководить страной.

так сколько же стоит
единство и равенство,
право — и каждому?

спросите у тех, кто нынче
недвижим лежит в золе.

цена — сорок два человека,
сожжённых все вместе заживо,
ради мира, покоя и радости
на земле.

Звезда полей, во мгле заледенелой
Остановившись, смотрит в полынью.
Уж на часах двенадцать прозвенело,
И сон окутал родину мою…

Звезда полей! В минуты потрясений
Я вспоминал, как тихо за холмом
Она горит над золотом осенним,
Она горит над зимним серебром…

Звезда полей горит, не угасая,
Для всех тревожных жителей земли,
Своим лучом приветливым касаясь
Всех городов, поднявшихся вдали.

Но только здесь, во мгле заледенелой,
Она восходит ярче и полней,
И счастлив я, пока на свете белом
Горит, горит звезда моих полей…