Владимир Высоцкий - Смешные веселые стихи

Я вчера закончил ковку —
Я два плана залудил —
И в загранкомандировку
От завода угодил.

Копоть-сажу смыл под душем,
Съел холодного язя
И инструкцию послушал —
Что там можно, что нельзя.

Там у них пока что лучше бытово,
Так чтоб я не отчубучил не того —
Он мне дал прочесть брошюру как наказ,
Чтоб не вздумал жить там сдуру, как у нас.

Говорил со мной, как с братом,
Про коварный зарубеж,
Про поездку к демократам
В польский город Будапешт:

«Там у них уклад особый —
Нам так сразу не понять,
Ты уж их, браток, попробуй
Хоть немного уважать.

Будут с водкою дебаты — отвечай:
«Нет, ребяты-демократы, — только чай!»
От подарков их сурово отвернись:
Мол, у самих добра такого завались!»

Он сказал: «Живя в комфорте —
Экономь, но не дури.
И гляди, не выкинь фортель —
С сухомятки не помри!

В этом чешском Будапеште
Уж такие времена —
Может, скажут «пейте-ешьте»,
Ну а может — ни хрена!»

Ох, я в Венгрии на рынок похожу,
На немецких на румынок погляжу!
Демократки, уверяли кореша,
Не берут с советских граждан ни гроша.

«Но буржуазная зараза
Там всюду ходит по пятам,
Опасайся пуще глаза
Ты внебрачных связей там.

Там шпиёнки с крепким телом:
Ты их в дверь — они в окно!
Говори, что с этим делом
Мы покончили давно.

Могут действовать они не прямиком:
Шасть в купе — и притвориться мужиком,
А сама наложит тола под корсет…
Ты проверяй, какого пола твой сосед!»

Тут давай его пытать я:
«Опасаюсь — маху дам.
Как проверить? Лезть под платье —
Так схлопочешь по мордам!»

Но инструктор — парень дока,
Деловой, попробуй срежь!
И опять пошла морока
Про коварный зарубеж…

Я популярно объясняю для невежд:
Я к болгарам уезжаю в Будапешт.
«Если темы там возникнут — сразу снять,
Бить не нужно, а не вникнут — разъяснять!» —

«Но я ж по-ихнему — ни слова,
Ни в дугу и ни в тую!
Молот мне — так я любого
В своего перекую!

Но ведь я не агитатор,
Я потомственный кузнец…
Да я к полякам в Улан-Батор
Не поеду, наконец!»

Сплю с женой, а мне не спится: «Дусь, а Дусь!
Может, я без заграницы обойдусь?
Я ж не ихнего замесу — я сбегу,
Ну, я ж на ихнем — ни бельмеса, ни гугу!»

Дуся дремлет как ребёнок,
Накрутивши бигуди,
Отвечает мне спросонок:
«Знаешь, Коля, — не пи… не зуди!

Что ты, Коля, больно робок —
Я с тобою разведусь!
Двадцать лет живём бок о бок —
И всё время: «Дуся, Дусь…»

Обещал — забыл ты, нешто? ох, хорош! —
Что клеёнку с Бангладешта привезёшь.
Сбереги там пару рупий, не бузи,
Хоть чего — хоть чёрта в ступе — привези!»

Я уснул, обняв супругу,
Дусю нежную мою,
Снилось мне, что я кольчугу,
Щит и меч себе кую —

Там у них другие мерки:
Не поймёшь — съедят живьём,
И всё снились мне венгерки
С бородами и с ружьём.

Снились Дусины клеёнки цвета беж
И нахальные шпиёнки в Бангладеш…
Поживу я, воля божья, у румын —
Говорят, они с Поволжья, как и мы!

Вот же женские замашки:
Провожала — стала петь,
Отутюжила рубашки —
Любо-дорого смотреть.

До свиданья, цех кузнечный,
Аж до гвоздика родной!
До свиданья, план мой встречный,
Перевыполненный мной!

Пили мы — мне спирт в аорту проникал,
Я весь путь к аэропорту проикал.
К трапу я, а сзади в спину — будто лай:
«Да на кого ж ты нас покинул, Николай!»

В Африке, в районе Сенегала,
Европейцам — форменный бардак:
Женщины хоть носят покрывала,
А мужчины ходят просто так.
__ Сами независимость хотели,
А теперь пеняйте на себя!

Считай по-нашему, мы выпили не много.
Не вру, ей-бога.
Скажи, Серёга!
И если б водку гнать не из опилок,
То чё б нам было с пяти бутылок!

…Вторую пили близ прилавка в закуточке,
Но это были ещё цветочки.
Потом — в скверу, где детские грибочки,
Потом… Не помню — дошёл до точки.

Так ещё б: я пил из горлышка, с устатку и не евши,
Но я как стекло был, то есть остекленевший.
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было семьсот на рыло!

Мы, правда, третьего насильно затащили.
Ну, тут промашка — переборщили.
А что очки товарищу разбили,
Так то портвейном усугубили.

Товарищ первый нам сказал, что вы уймитесь,
Что — не буяньте, что — разойдитесь.
На «разойтись» я сразу ж согласился —
И разошёлся, то есть расходился!

Но если я к_о_г_о ругал — карайте строго!
Но это — вряд ли! Скажи, Серёга!
А что упал, так то — от помутненья,
Орал не с горя — от отупенья.

…Теперь дозвольте пару слов без протокола.
Чему нас учит семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго. Правильно?
Тут мы согласны. Скажи, Серёга!

Вот он проснётся утром — он, конечно, скажет:
Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!
Так отпустите — вам же легче будет:
Ну чего возиться, раз жизнь осудит!

Вы не глядите, что Серёжа всё кивает, —
Он соображает и всё понимает!
А что он молчит, так это он от волненья,
От осознанья и просветленья.

Не запирайте, люди, — плачут дома детки,
Ему же — в Химки, а мне — в Медведки!..
Да, всё равно: автобусы не ходят,
Метро закрыто, в такси не содят.

Приятно всё-таки, что нас тут уважают:
Гляди — подвозят, Серёга, гляди — сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав, —
Сержант подымет, то есть как человеков!

Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рупь заначил! Слышь, Сергей, — опохмелимся!
И всё же, брат, трудна у нас дорога!
Эх, бедолага! Ну, спи, Серёга!

Ох, где был я вчера — не найду, хоть убей!
Только помню, что стены — с обоями,
Помню — Клавка была, и подруга при ей,
Целовался на кухне с обоими.

А наутро я встал —
Мне давай сообщать,
Что хозяйку ругал,
Всех хотел застращать,
Что я голым скакал,
Что я песни орал,
А отец, говорил,
У меня — генерал!

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, не давал продыхнуть —
Донимал их блатными аккордами.

А потом кончил пить —
Потому что устал,
Начал об пол крушить
Благородный хрусталь,
Лил на стены вино,
А кофейный сервиз,
Растворивши окно,
Просто выбросил вниз.

И мене не могли даже слова сказать.
Но потом потихоньку оправились —
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
А потом уже все позабавились:

Кто плевал мне в лицо,
А кто водку лил в рот,
А какой-то танцор
Бил ногами в живот…
А молодая вдова,
Верность мужу храня —
Ведь живём однова, —
Пожалела меня.

И бледнел я на кухне разбитым лицом,
Делал вид, что пошёл на попятную.
«Развяжите, — кричал, — да и дело с концом!»
Развязали, но вилки попрятали.

Тут вообще началось —
Не опишешь в словах!
И откуда взялось
Столько силы в руках —
Я, как раненый зверь,
Напоследок чудил:
Выбил окна и дверь
И балкон уронил.

Ох, где был я вчера — не найду днём с огнём!
Только помню, что стены — с обоями…
И осталось лицо — и побои на нём,
И куда теперь выйти с побоями!

…Если правда оно —
Ну, хотя бы на треть, —
Остаётся одно:
Только лечь помереть!
Хорошо, что вдова
Всё смогла пережить,
Пожалела меня
И взяла к себе жить.
Хорошо!

В жёлтой жаркой Африке,
В центральной её части,
Как-то вдруг вне графика
Случилося несчастье.
Слон сказал, не разобрав:
«Видно, быть потопу!..»
В общем, так: один Жираф
Влюбился — в Антилопу!

Поднялся галдёж и лай,
И только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
«Жираф большой — ему видней!»

«Что же, что рога у ней? —
Кричал Жираф любовно. —
Нынче в нашей фауне
Равны все поголовно!
Если вся моя родня
Будет ей не рада —
Не пеняйте на меня, —
Я уйду из стада!»

Тут поднялся галдёж и лай,
Только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
«Жираф большой — ему видней!»

Папе Антилопьему
Зачем такого сына:
Всё равно, что в лоб ему,
Что по лбу — всё едино!
И Жирафов зять брюзжит:
«Видали остолопа?!»
И ушла к бизонам жить
С Жирафом Антилопа.

Поднялся галдёж и лай,
И только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
«Жираф большой — ему видней!»

В жёлтой жаркой Африке
Не видать идиллий —
Льют Жираф с Жирафихой
Слёзы крокодильи…
Только горю не помочь —
Нет теперь закона:
У Жирафов вышла дочь
Замуж за Бизона!

…Пусть Жираф
был не прав,
Но виновен не Жираф,
А тот, кто крикнул из ветвей:
«Жираф большой — ему видней!»

Я самый непьющий из всех мужуков —
Во мне есть моральная сила,
И наша семья большинством голосов,
Снабдив меня списком на восемь листов,
В столицу меня снарядила.

Значит, чтобы я привёз снохе с ейным мужем по дохе,
Чтобы брату с бабой — кофе растворимый,
Двум невесткам — по ковру, зятю — чёрную икру,
Тестю — что-нибудь армянского разлива.

Я ранен, контужен — я малость боюсь
Забыть, что кому по порядку.
Я список вещей заучил наизусть,
А деньги зашил за подкладку.

Ну, значит, брату — две дохи, сестрин муж — ему духи,
Тесть сказал: «Давай, бери, что попадётся!»
Двум невесткам — по ковру, зятю — заячью икру,
Куму — водки литра два, пущай зальётся!

Я тыкался в спины, блуждал по ногам,
Шёл грудью к плащам и рубахам.
Чтоб список вещей не достался врагам,
Его проглотил я без страха.

Но помню: шубу просит брат, куму с бабой — всё подряд,
Тестю — водки ереванского разлива,
Двум невесткам — по ковру, зятю — заячью нору,
А сестре — плевать чего, но чтоб — красиво!

Да что ж мне — пустым возвращаться назад?!
Но вот я набрёл на товары.
«Какая валюта у вас?» — говорят.
«Не бойсь, — говорю, — не доллары!»

Так что растворимой мне махры, зять — подохнет без икры,
Тестю, мол, даёшь духи для опохмелки!
Двум невесткам — всё равно, мужу сестрину — вино,
Ну а мне — вот это жёлтое в тарелке!

Не помню про фунты, про стервинги слов,
Сражённый ужасной загадкой:
Зачем я тогда проливал свою кровь,
Зачем ел тот список на восемь листов,
Зачем мне рубли за подкладкой?!

Ну где же всё же взять доху, зятю — кофе на меху?
Тестю — хрен, а кум и пивом обойдётся.
И где мне взять коньяк в пуху, растворимую сноху?
Ну а брат и самогоном перебьётся!

Мишка Шифман башковит —
У его предвиденье.
«Что мы видим, — говорит, —
Кроме телевиденья?!
Смотришь конкурс в Сопоте —
И глотаешь пыль,
А кого ни попадя
Пускают в Израиль!»

Мишка также сообщил
По дороге в Мнёвники,
Говорит: «Голду Меир я словил
В радиоприёмнике…»
И такое рассказал,
Ну до того красиво,
Что я чуть было не попал
В лапы Тель-Авива.

Я сперва-то был не пьян,
Возразил два раза я —
Говорю: «Моше Даян —
Стерва одноглазая.
Агрессивный, бестия,
Чистый фараон.
Ну, а где агрессия —
Там мне не резон».

Мишка тут же впал в экстаз —
После литры выпитой —
И говорит: «Они же нас
Выгнали с Египета!
Оскорбления простить
Не могу такого!
Я позор желаю смыть
С Рождества Христова!»

Мишка взял меня за грудь,
Говорит: «Мне нужна компания!
Мы ж с тобой не как-нибудь
Просто здравствуй-до свидания.
Мы побредём, паломники,
Чувства придавив!..
Хрена ли нам Мнёвники —
Едем, вон, в Тель-Авив!»

Я сказал: «Я вот он весь,
Ты же меня спас в порту».
Но, говорю, загвоздка есть:
Русский я по паспорту.
Только русские в родне,
Прадед мой — Самарин,
Если кто и влез ко мне,
Так и тот — татарин.

Мишку Шифмана не трожь,
С Мишки — прочь сомнения:
У его евреи сплошь —
В каждом поколении.
Вон дед параличом разбит —
Бывший врач-вредитель…
А у меня — антисемит
На антисемите.

Мишка — врач, он вдруг затих:
В Израиле бездна их,
Там гинекологов одних —
Как собак нерезаных;
Нет зубным врачам пути —
Потому что слишком много просятся.
А где на всех зубов найти?
Значит — безработица!

Мишка мой кричит: «К чертям!
Виза — или ванная!
Едем, Коля, — море там
Израилеванное!..»
Видя Мишкину тоску
(А он в тоске опасный),
Я ещё хлебнул кваску
И сказал: «Согласный!»

…Хвост огромный в кабинет
Из людей, пожалуй, ста.
Мишке там сказали «нет»,
Ну а мне — «пожалуйста».
Он кричал: «Ошибка тут!
Это я еврей!..»
А ему говорят: «Не шибко тут!
Выйди, вон, из дверей!»

Мишку мучает вопрос:
Кто здесь враг таинственный?
А ответ ужасно прост —
И ответ единственный.
Я — в порядке. Тьфу-тьфу-тьфу.
Мишка пьёт проклятую,
Говорит, что за графу
Не пустили — пятую.

Полное название: Одна научная загадка, или Почему аборигены съели Кука

Не хватайтесь за чужие талии,
Вырвавшись из рук своих подруг!
Вспомните, как к берегам Австралии
Подплывал покойный ныне Кук,

Как, в кружок усевшись под азалии,
Поедом — с восхода до зари —
Ели в этой солнечной Австралии
Друга дружку злые дикари.

Но почему аборигены съели Кука?
За что — неясно, молчит наука.
Мне представляется совсем простая штука:
Хотели кушать — и съели Кука!

Есть вариант, что ихний вождь — большая бука —
Сказал, что очень вкусный кок на судне Кука…
Ошибка вышла — вот о чём молчит наука:
Хотели — кока, а съели — Кука!

И вовсе не было подвоха или трюка —
Вошли без стука, почти без звука,
Пустили в действие дубинку из бамбука:
Тюк! прямо в темя — и нету Кука!

Но есть, однако же, ещё предположенье,
Что Кука съели из большого уваженья,
Что всех науськивал колдун — хитрец и злюка:
«Ату, ребята, хватайте Кука!

Кто уплетёт его без соли и без лука,
Тот сильным, смелым, добрым будет — вроде Кука!»
Комуй-то под руку попался каменюка,
Метнул, гадюка, — и нету Кука!

А дикари теперь заламывают руки,
Ломают копия, ломают луки,
Сожгли и бросили дубинки из бамбука —
Переживают, что съели Кука!

— Ой! Вань! Смотри, какие клоуны!
Рот — хоть завязочки пришей…
Ой, до чего, Вань, размалёваны,
И голос — как у алкашей!

А тот похож (нет, правда, Вань)
На шурина — такая ж пьянь.
Ну нет, ты глянь, нет-нет, ты глянь,
Я — правду, Вань!

— Послушай, Зин, не трогай шурина:
Какой ни есть, а он родня.
Сама намазана, прокурена —
Гляди, дождёшься у меня!

А чем болтать — взяла бы, Зин,
В антракт сгоняла б в магазин…
Что, не пойдёшь? Ну, я — один.
Подвинься, Зин!..

— Ой! Вань! Гляди, какие карлики!
В джерси одеты — не в шевьёт,
На нашей пятой швейной фабрике
Такое вряд ли кто пошьёт.

А у тебя, ей-богу, Вань,
Ну все друзья — такая рвань,
И пьют всегда в такую рань
Такую дрянь!

— Мои друзья хоть не в болонии,
Зато не тащат из семьи.
А гадость пьют — из экономии,
Хоть поутру — да на свои!

А у тебя самой-то, Зин,
Приятель был с завода шин,
Так тот — вообще хлебал бензин.
Ты вспомни, Зин!..

— Ой! Вань! Гляди-кось, попугайчики!
Нет, я, ей-богу, закричу!..
А это кто в короткой маечке?
Я, Вань, такую же хочу.

В конце квартала — правда, Вань, —
Ты мне такую же сваргань…
Ну что «отстань», всегда «отстань»…
Обидно, Вань!

— Уж ты бы лучше бы молчала бы —
Накрылась премия в квартал!
Кто мне писал на службу жалобы?
Не ты?! Когда я их читал!

К тому же эту майку, Зин,
Тебе напяль — позор один.
Тебе шитья пойдёт аршин —
Где деньги, Зин?..

— Ой! Вань! Умру от акробатиков!
Смотри, как вертится, нахал!
Завцеха наш товарищ Сатюков
Недавно в клубе так скакал.

А ты придёшь домой, Иван,
Поешь — и сразу на диван,
Иль, вон, кричишь, когда не пьян…
Ты что, Иван?

— Ты, Зин, на грубость нарываешься,
Всё, Зин, обидеть норовишь!
Тут за день так накувыркаешься…
Придёшь домой — там ты сидишь!

Ну, и меня, конечно, Зин,
Всё время тянет в магазин,
А там — друзья… Ведь я же, Зин,
Не пью один!

Письмо в редакцию телевизионной передачи

Дорогая передача!
Во субботу, чуть не плача,
Вся Канатчикова дача
К телевизору рвалась.
Вместо чтоб поесть, помыться,
Там это, уколоться и забыться,
Вся безумная больница
У экранов собралась.

Говорил, ломая руки,
Краснобай и баламут
Про бессилие науки
Перед тайною Бермуд.
Все мозги разбил на части,
Все извилины заплёл —
И канатчиковы власти
Колют нам второй укол.

Уважаемый редактор!
Может, лучше — про реактор?
Там, про любимый лунный трактор?
Ведь нельзя же! — год подряд
То тарелками пугают —
Дескать, подлые, летают,
То у вас собаки лают,
То руины говорят!

Мы кое в чём поднаторели:
Мы тарелки бьём весь год —
Мы на них уже собаку съели,
Если повар нам не врёт.
А медикаментов груды
Мы — в унитаз, кто не дурак.
Это жизнь! И вдруг — Бермуды!
Вот те раз! Нельзя же так!

Мы не сделали скандала —
Нам вождя недоставало:
Настоящих буйных мало —
Вот и нету вожаков.
Но на происки и бредни
Сети есть у нас и бредни —
И не испортят нам обедни
Злые происки врагов!

Это их худые черти
Мутят воду во пруду,
Это всё придумал Черчилль
В восемнадцатом году!
Мы про взрывы, про пожары
Сочинили ноту ТАСС…
Но примчались санитары
И зафиксировали нас.

Тех, кто был особо боек,
Прикрутили к спинкам коек —
Бился в пене параноик,
Как ведьмак на шабаше:
«Развяжите полотенцы,
Иноверы, изуверцы, —
Нам бермуторно на сердце
И бермудно на душе!»

Сорок душ посменно воют,
Раскалились добела —
Во как сильно беспокоят
Треугольные дела!
Все почти с ума свихнулись —
Даже кто безумен был,
И тогда главврач Маргулис
Телевизор запретил.

Вон он, змей, в окне маячит —
За спиною штепсель прячет,
Подал знак кому-то — значит
Фельдшер вырвет провода.
И что ж, нам осталось уколоться,
И упасть на дно колодца,
И там пропасть, на дне колодца,
Как в Бермудах, навсегда.

Ну а завтра спросят дети,
Навещая нас с утра:
«Папы, что сказали эти
Кандидаты в доктора?»
Мы откроем нашим чадам
Правду — им не всё равно,
Мы скажем: «Удивительное рядом,
Но оно запрещено!»

Вон дантист-надомник Рудик —
У его приёмник «грюндиг»,
Он его ночами крутит —
Ловит, контра, ФРГ.
Он там был купцом по шмуткам
И подвинулся рассудком —
И к нам попал в волненье жутком
И с номерочком на ноге.

Он прибежал, взволнован крайне,
И сообщеньем нас потряс,
Будто наш научный лайнер
В треугольнике погряз:
Сгинул, топливо истратив,
Прям распался на куски,
И двух безумных наших братьев
Подобрали рыбаки.

Те, кто выжил в катаклизме,
Пребывают в пессимизме,
Их вчера в стеклянной призме
К нам в больницу привезли,
И один из них, механик,
Рассказал, сбежав от нянек,
Что Бермудский многогранник —
Незакрытый пуп Земли.

«Что там было? Как ты спасся?» —
Каждый лез и приставал,
Но механик только трясся
И чинарики стрелял.
Он то плакал, то смеялся,
То щетинился как ёж —
Он над нами издевался…
Ну сумасшедший — что возьмёшь!

Взвился бывший алкоголик —
Матерщинник и крамольник:
«Надо выпить треугольник!
На троих его! Даёшь!»
Разошёлся — так и сыпет:
«Треугольник будет выпит!
Будь он параллелепипед,
Будь он круг, едрена вошь!»

Больно бьют по нашим душам
«Голоса» за тыщи миль.
Мы зря Америку не глушим,
Ой, зря не давим Израиль:
Всей своей враждебной сутью
Подрывают и вредят —
Кормят, поят нас бермутью
Про таинственный квадрат!

Лектора из передачи
(Те, кто так или иначе
Говорят про неудачи
И нервируют народ),
Нас берите, обречённых, —
Треугольник вас, учёных,
Превратит в умалишённых,
Ну а нас — наоборот.

Пусть безумная идея —
Вы не рубайте сгоряча.
Вызывайте нас скорее
Через гада главврача!
С уваженьем… Дата. Подпись.
Отвечайте нам, а то,
Если вы не отзовётесь,
Мы напишем… в «Спортлото»!

Вдох глубокий, руки шире,
Не спешите — три-четыре!
Бодрость духа, грация и пластика —
Общеукрепляющая,
Утром отрезвляющая
(Если жив пока ещё) гимнастика!

Если вы в своей квартире —
Лягте на пол — три-четыре! —
Выполняйте правильно движения!
Прочь влияние извне —
Привыкайте к новизне,
Вдох глубокий до изне-можения!

Очень вырос в целом мире
Гриппа вирус — три-четыре! —
Ширится, растёт заболевание.
Если хилый — сразу в гроб!
Сохранить здоровье чтоб —
Применяйте, люди, об-тирания!

Если вы уже устали —
Сели-встали, сели-встали.
Не страшны вам Арктика с Антарктикой —
Главный академик Иоффе
Доказал: коньяк и кофе
Вам заменит спорта профи-лактика.

Разговаривать не надо —
Приседайте до упада.
Да не будьте мрачными и хмурыми!
Если очень вам неймётся —
Обтирайтесь, чем придётся,
Водными займитесь проце-дурами!

Не страшны дурные вести —
Мы в ответ бежим на месте,
В выигрыше даже начинающий.
Красота! Среди бегущих
Первых нет и отстающих —
Бег на месте общеприми-ряющий!