Стихи о Боге

Моей молитве, Вседержитель,
С эфирной области внемли;
Или, мой Бог и Покровитель,
Не слышишь вопля от земли?
Средь многих бед, скорбей и стона
Утехи жду в сени закона;
Едва блеснет поутру день,
К Тебе единому взываю,
К Тебе обеты воссылаю,
Когда наступит ночи тень.

Печаль, гонения, напасти
С младенчества за мной текут;
Напрасно в злополучной части
Уста отрадный день зовут:
Болезнью лютой отягченный,
Сетьми коварства окруженный,
Я — поругания залог,
И посмеянья стал виною;
Вещают в слух с улыбкой злою:
«Его спасти пусть придет Бог!»

Тобой, Господь, я исторгался
Из чрева матери моей,
И от ея сосцов питался
Млекоточивою струей.
Звездами полный свод небесный —
Ручитель мне надежды лестной…
Ты, Боже, щит мой и совет!
Средь злоключений повседневных,
Среди утрат, скорбей душевных
Заступника другого нет.

Десницею необоримой
От светлых небеси высот,
Творец Святой, непостижимый!
Ты осеняешь смертных род.
Я — червь, ничто перед Тобою,
Но движуся Твоей рукою.
Мне близок был последний час; —
К Тебе, мой Бог, вознес я взоры,
И Ты, в бедах Помощник скорый,
Мой не отринул слабый глас.

Как вол стремится разъяренный,
Добычу в ясный день гоня,
И в дебри лев ожесточенный
Рыкает, с зубом зуб стесня:
Мучительной болезни силы
В неисходимый ров могилы
Мне дверь готовились отверзть;
Уже когтями плоть терзали,
Уже и кровь мою сосали,
Состав преобращая в персть.

С лучами солнца разлученье
Смиренный дух крушило мой;
Я видел смерти приближенье
Нетихою ко мне стопой;
Как ночь, мне зрелось дня светило,
И сердце скорбное уныло
Переставало трепетать,
И мысль живая отлетала,
И с костью кость сойдясь, стучала,
И отреклись уста вещать.

Тогда молитвы сострадания
К Престолу Твоему текли.
Ты, Боже, радость, врачеванье
Сынов покорных на земли.
Как луч царя светил отрадный,
Как дуновеньем ветр прохладный
Всех былий освежает род:
Ты милость мне свою прибавил,
Еще здесь возгласить оставил
О множестве Твоих щедрот.

Сжимает разбитую ногу
Гвоздями подбитый сапог,
Он молится грустному богу:
Молитвы услышит ли бог?

Промечут холодные зори
В поля золотые огни…
Шумят на багряном просторе
Зеленые вязы одни.

Лишь ветер, сорвавшийся с кручи,
Взвихрит серебристую пыль,
Да пляшет татарник колючий,
Да никнет безмолвно ковыль.

А ночью покроет дороги
Пропитанный слизью туман,
Протопчут усталые ноги,
Тревогу пробьет барабан.

Идет, под котомкой сгибаясь,
В дыму погибающих сел,
Беззвучно кричит, задыхаясь,
На знамени черный орел.

Протопчет, как дикая пляска,
Коней ошалелый галоп…
Опускается медная каска
На влажный запыленный лоб.

Поблекли засохшие губы,
Ружье задрожало в руке;
Запели дозорные трубы
В деревне на ближней реке…

Сейчас над сырыми полями
Свой веер раскроет восток…
Стучит тяжело сапогами
И взводит упругий курок…

Мне так всегда хотелось верить в Бога!
Ведь с верой легче все одолевать:
Болезни, зло, и если молвить строго,
То в смертный час и душу отдавать…

В церквах с покрытых золотом икон,
Сквозь блеск свечей и ладан благовонный
В сияньи нимба всемогущий ОН
Взирал на мир печальный и спокойный.

И вот, кого ОН сердцем погружал
В святую веру с лучезарным звоном,
Торжественно и мудро объяснял,
Что мир по Божьим движется законам.

В Его руце, как стебельки травы, —
Все наши судьбы, доли и недоли.
Недаром даже волос с головы
Упасть не может без Господней воли!

А если так, то я хочу понять
Первопричину множества событий:
Стихий, и войн, и радостных открытий,
И как приходят зло и благодать?

И в жажде знать все то, что не постиг,
Я так далек от всякого кощунства,
Что было б, право, попросту безумство
Подумать так хотя бы и на миг.

Он создал весь наш мир. А после всех —
Адама с Евой, как венец созданья.
Но, как гласит Священное писанье,
Изгнал их вон за первородный грех.

Но если грех так тягостен Ему,
Зачем ОН сам их создал разнополыми
И поселил потом в Эдеме голыми?
Я не шучу, я просто не пойму.

А яблоко в зелено-райской куще?
Миф про него — наивней, чем дитя.
Ведь ОН же всеблагой и всемогущий,
Все знающий вперед и вездесущий
И мог все зло предотвратить шутя.

И вновь и вновь я с жаром повторяю,
Что здесь кощунства не было и нет.
Ведь я мечтал и до сих пор мечтаю
Поверить сердцем в негасимый свет.

Мне говорят: — Не рвись быть слишком умным,
Пей веру из Божественной реки. —
Но как, скажите, веровать бездумно?
И можно ль верить смыслу вопреки?

Ведь если это правда, что вокруг
Все происходит по Господней воле,
Тогда откуда в мире столько мук
И столько горя в человечьей доле?

Когда нас всех военный смерч хлестал
И люди кров и головы теряли,
И гибли дети в том жестоком шквале,
А ОН все видел? Знал и позволял?

Ведь «Волос просто так не упадет…»
А тут-то разве мелочь? Разве волос?
Сама земля порой кричала в голос
И корчился от муки небосвод.

Слова, что это — кара за грехи,
Кого всерьез, скажите, убедили?
Ну хорошо, пусть взрослые плохи,
Хоть и средь них есть честны и тихи,
А дети? Чем же дети нагрешили?

Кто допускал к насилью палачей?
В чью пользу было дьявольское сальдо,
Когда сжигали заживо детей
В печах Треблинки или Бухенвальда?!

И я готов, сто раз готов припасть
К ногам того мудрейшего святого,
Кто объяснит мне честно и толково,
Как понимать Божественную власть?

Любовь небес и — мука человечья.
Зло попирает грубо благодать.
Ведь тут же явно есть противоречье,
Ну как его осмыслить и понять?

Да вот хоть я. Что совершал я прежде?
Какие были у меня грехи?
Учился, дрался, сочинял стихи,
Порой курил с ребятами в полъезде.

Когда ж потом в трагическую дату
Фашизм занес над Родиною меч,
Я честно встал, чтоб это зло пресечь,
И в этом был священный долг солдата.

А если так, и без Всевышней воли
И волос с головы не упадет,
За что тогда в тот беспощадный год
Была дана мне вот такая доля?

Свалиться в двадцать в черные лишенья,
А в небе — все спокойны и глухи,
Скажите, за какие преступленья?
И за какие смертные грехи?!

Да, раз выходит, что без Высшей воли
Не упадет и волос с головы,
То тут права одна лишь мысль, увы,
Одна из двух. Одна из двух, не боле:

ОН добр, но слаб и словно бы воздушен
И защитить не в силах никого.
Или жесток, суров и равнодушен,
И уповать нелепо на Него!

Я в Бога так уверовать мечтаю
И до сих пор надежду берегу.
Но там, где суть вещей не понимаю —
Бездумно верить просто не могу.

И если с сердца кто-то снимет гири
И обрету я мир и тишину,
Я стану самым верующим в мире
И с веры той вовеки не сверну!

Царь благодушный, царь с евангельской душою,
С любовью к ближнему святою,
Принять, державный, удостой
Гимн благодарности простой!
Ты, обнимающий любовию своей
Не сотни, тысячи людей,
Ты днесь воскрыльями ея
Благоволил покрыть и бедного меня,
Не заявившего ничем себя
И не имевшего на царское вниманье
Другого права, как свое страданье!..
Вниманьем благостным своим
Меня призреть ты удостоил
И дух мой ободрил и успокоил…
О, будь же, царь, прославлен и хвалим,
Но не как царь, а как наместник Бога,
Склоняющего слух
Не только к светлым легионам
Избранников своих, небесных слуг,
Но и к отдельным, одиноким стонам
Существ, затерянных на сей земле,
И внемлющего их молитвенной хвале.
Чего же, царь, тебе мы пожелаем?
Торжеств ли громких и побед?
От них тебе большой отрады нет!
Мы лучшего тебе желаем,
А именно: чтобы по мере той,
Как призван волей ты святой
Здесь действовать, в печальной сей юдоли,
Ты сознаваем был все более и боле
Таким, каков ты есть,
Как друг добра нелицемерный…
Вот образ твой и правильный и верный,
Вот слава лучшая для нас и честь!

Всё отнял у меня казнящий бог:
Здоровье, силу воли, воздух, сон,
Одну тебя при мне оставил он,
Чтоб я ему еще молиться мог.

Когда на то нет божьего согласья,
Как ни страдай она, любя,-
Душа, увы, не выстрадает счастья,
Но может выстрадать себя…

Душа, душа, которая всецело
Одной заветной отдалась любви
И ей одной дышала и болела,
Господь тебя благослови.

Он милосердый, всемогущий,
Он греющий своим лучом
И пышный цвет, на воздухе цветущий,
И чистый перл на дне морском.

Когда ты близишься, душа моя пылает
И всё во мне от радости дрожит;
И кровь, как горный ключ, кипит,
И мозг в костях моих играет.
Что ж ты несешь с собой, творец и бог миров?
Какое нищему таинственное благо?
Ты окропил уста какою сладкой влагой?.
Я узнаю… то ты и то… твоя любовь!..

Забыл ты нас, забыл нас, боже!
Враги пируют праздник свой:
Вчера ругались, ныне тоже
Над нашей бедной головой!..

Ты продал, боже, за бесценок
Негодных нас, твоих рабов,
И малолеток и ребенок
Ведут нас, как в ярме волов…

Не за тебя ли ж, боже! боже!
Играют нашею судьбой,
И стерегут нас строже, строже,
Как обреченных на убой!..

Отец! Ты отвращаешь взоры
От плачущих твоих людей,
И враг дождит на нас укоры
И бьет нас прутом, как детей!

Восстань же, боже! Что ты дремлешь?
Мы именем твоим святым
Тебя зовем… Но ты не внемлешь:
Ты предал нас врагам твоим!..

Но и под гнетом горькой доли
Мы верными тебе стоим
И, вопль тая душевной боли,
Друг другу смело говорим:

Не воссылай чужому богу
Молитв из трепетной груди;
Рассей все страхи, всю тревогу
И к богу своему иди!..

1

Ты наградил за все мученья,
За горе дней, за грусть ночей;
И чистым платом утешенья
Отер все слезы от очей.

2

Я позабыл былую муку
И все нападки бед и зла,
Когда, прозрев, увидел руку,
Которая меня вела…

3

Они прошли, те дни железны,
Как снов страшилища прошли,
И на пути пройденном бездны
Уже цветами заросли…

4

Хромцу, на жизненном скитанье,
Два подал костыля — не Ты ль?
Один из них — есть упованье,
Терпение — другой костыль! —

5

На них-то, с чувством умиленья,
Быть может, добредет хромец
До благодатного селенья,
Где ждет заблудших чад Отец…

1

Когда б я солнцем покатился,
И в чудных заблистал лучах,
И в ста морях изобразился,
И оперся на ста горах;

2

Когда б луну — мою рабыню —
Посеребрял мой длинный луч,—
Цветя воздушную пустыню,
Пестря хребты бегущих туч;

3

Когда б послушные планеты,
Храня подобострастный ход,
Ожизненные мной, нагреты,
Текли за мной, как мой народ;

4

Когда б мятежная комета,
В своих курящихся огнях,
Безумно пробежав полсвета,
Угасла на моих лучах: —

5

Ах, стал ли б я тогда счастливым,
Среди небес, среди планет,
Плывя светилом горделивым?.
Нет — счастлив не был бы я… нет!

6

Но если б в рубище, без пищи,
Главой припав к чужой стене,
Хоть раз, хоть раз, счастливец нищий_,
Увидел Бога я во сне_!

7

Я б отдал все земные славы
И пышный весь небес наряд,
Всю прелесть власти, все забавы
За тот один на Бога взгляд!!!

Суди, Господи, обидящие мя,
побори борющие мя. Приими
оружие и щит.
Псалом 34

Суди и рассуди мой суд,
Великий Боже, Боже правый!
Враги на бой ко мне идут.
И с ними замыслы лукавы
Ползут, как черные змии…
За что? В чем я пред ними винен?
Им кажется и век мой длинен,
И красны слезы им мои.
Я с тихой детскою любовью
Так пристально ласкался к ним, —
Теперь моей омыться кровью
Бегут с неистовством своим,
В своей неутолимой злости.
Уже сочли мои все кости,
Назначив дням моим предел;
И, на свою надеясь силу,
И нож и темную могилу
Мне в горький обрекли удел.
Восстань же, двигнись, Бог великий!
Возьми оружие и щит,
Смути их в радости их дикой!
Пускай грозой Твоей вскипит
И океан и свод небесный!
О дивный Бог! о Бог чудесный!
У ног Твоих лежит судьба,
И ждут Твоих велений веки:
Что ж пред Тобою человеки?
Но кроткая души мольба,
Души, любовью вдохновенной,
Летит свободно по вселенной
В за звездны, в дальни небеса.
Творец, творенью непонятный!
Тебе везде так ясно внятны
Людей покорных словеса!
Пускай свирепостью пылают;
Но только Твой раздастся гром —
Они, надменные, растают,
Как мягкий воск перед огнем!
Как прах, как мертвый лист осенний
Пред бурей воющей летит,
Исчезнут силы дерзновенных!
Идут — и зыбкий дол дрожит,
Поля конями их покрыты…
Но, Сильный, Ты на них блеснешь
И звонкие коней копыты
Одним ударом отсечешь,
И охромеют грозны рати…
Сколь дивны тайны благодати!
Ты дал мне видеть высоты!
Он снял повязку слепоты
С моих очей, Твой ангел милый:
Я зрю… о ужас! зрю могилы.
Как будто гладные уста
Снедают трупы нечестивых…
Кругом глухая пустота!
Лишь тучи воронов крикливых
И стаи воющих волков
Летят, идут на пир, как гости,
Чтоб грешников расхитить кости
И жадно полизать их кровь!
Горят высокие пожары,
И слышен бунт страстей в сердцах;
Везде незримые удары,
И всюду зримо ходит страх.
О, грозен гнев Твой всегромящий!
И страхом все поражено:
От птицы, в облаках парящей,
До рыбы, канувшей на дно
Морей пенящихся глубоких.
Но в день судеб Твоих высоких
Твой раб, снедаемый тоской,
Не убоится бурь ревущих:
Тебя по имени зовущих
Спасаешь мощной Ты рукой.

Не сокрушайся, мой пророк!
На все есть час, на все есть срок;
Пускай, кичась, растет порок:
Будь зло добру в святой урок!..
Но не грусти! Твой господин
Здесь не совсем еще один:
Не все пошли к Ваалу в сети!
Есть тайные у бога дети,
Есть тайный фимиам сердец,
Который обонять мне сладко!..
Они бегут ко мне украдкой,
И я являюсь втайне к ним;
И их лелею, просветляю
Высоким, истинным, святым!

Бог Купидон дремал в
тиши лесной,
А нимфа юная у Купидона
Взяла горящий факел смоляной
И опустила в ручеек студеный.
Огонь погас, а в ручейке вода
Нагрелась, забурлила, закипела.
И вот больные сходятся туда
Лечить купаньем немощное тело.
А между тем любви лукавый бог
Добыл огонь из глаз моей подруги
И сердце мне для опыта поджег.
О, как с тех пор томят меня недуги!

Но исцелить их может не ручей,
А тот же яд — огонь ее очей.

Перевод С.Маршака

Добро, Смиренье, Мир, Любовь —
Вот перечень щедрот,
Которых каждый человек,
Моля и плача, ждет.

Добро, Смиренье, Мир, Любовь
Познал в себе Творец,
Добро, Смиренье, Мир, Любовь
Вложил в детей Отец.

И наше сердце у Добра,
И наш — Смиренья взгляд,
И в нашем образе — Любовь,
Мир — наш нательный плат.

Любой из нас, в любой стране,
Зовет, явясь на свет,
Добро, Смиренье, Мир, Любовь —
Иной молитвы нет.

И нехристь — тоже человек,
И в том любви залог:
Где Мир, Смиренье и Любовь, —
Там, ведомо, сам Бог.

Но… что такое?
Тоска чугунна.
В толпе сказали,
Что я – безумна!
А то с чего бы –
Мой бред и речи?
Венок офельный,
Господь и свечи…

А то с чего бы
Я – в петлю бус?!
Твой облик – в раму,
Смотрю, дивлюсь…

Слегка устала?
Ох, знал бы ты –
Всю ночь сжигала
Вкруг нас мосты…

И – возводила
Дворец с тоски,
И жемчуг шила
На башмачки…