Владимир Высоцкий - Стихи о любви
Я любил и женщин и проказы:
Что ни день, то новая была,-
И ходили устные рассказы
Про мои любовные дела.
И однажды как-то на дороге
Рядом с морем — с этим не шути —
Встретил я одну из очень многих
На моем на жизненном пути.
А у ней — широкая натура,
А у ней — открытая душа,
А у ней — отличная фигура,-
А у меня в кармане — ни гроша.
Ну а ей — в подарок нужно кольца;
Кабаки, духи из первых рук,-
А взамен — немного удовольствий
От ее сомнительных услуг.
«Я тебе,- она сказала,- Вася,
Дорогое самое отдам!..»
Я сказал: «За сто рублей согласен,-
Если больше — с другом пополам!»
Женщины — как очень злые кони:
Захрипит, закусит удила!..
Может, я чего-нибудь не понял,
Но она обиделась — ушла.
…Через месяц улеглись волненья —
Через месяц вновь пришла она,-
У меня такое ощущенье,
Что ее устроила цена!
Я верю в нашу общую звезду,
Хотя давно за нею не следим мы, —
Наш поезд с рельс сходил на всем ходу —
Мы все же оставались невредимы.
Бил самосвал машину нашу в лоб,
Но знали мы, что ищем и обрящем,
И мы ни разу не сходили в гроб,
Где нет надежды всем в него сходящим.
Катастрофы, паденья, — но между —
Мы взлетали туда, где тепло,
Просто ты не теряла надежду,
Мне же — с верою очень везло.
Да и теперь, когда вдвоём летим,
Пускай на ненадёжных самолётах, —
Нам гасят свет и создают интим,
Нам и мотор поёт на низких нотах.
Бывали «ТУ» и «ИЛы», «ЯКи», «АН», —
Я верил, что в Париже, в Барнауле —
Мы сядем, — если ж рухнем в океан —
Двоих не съесть и голубой акуле!
Все мы смертны — и люди смеются:
Не дождутся и вас города!
Я же знал: все кругом разобьются,
Мы ж с тобой — ни за что никогда!
Мне кажется такое по плечу —
Что смертным не под силу столько прыти:
Что на лету тебя я подхвачу —
И вместе мы спланируем в Таити.
И если заболеет кто из нас
Какой-нибудь болезнею смертельной —
Она уйдёт, — хоть искрами из глаз,
Хоть стонами и рвотою похмельной.
Пусть в районе Мэзона-Лаффита
Упадёт злополучный «Скайлаб»
И судьба всех обманет — финита, —
Нас она обмануть не смогла б!
Я однажды гулял по столице и
Двух прохожих случайно зашиб.
И попавши за это в милицию,
Я увидел её — и погиб.
Я не знаю, что там она делала —
Видно, паспорт пришла получать.
Молодая, красивая, белая…
И решил я её разыскать.
Шёл за ней — и запомнил парадное.
Что сказать ей? — ведь я ж хулиган…
Выпил я — и позвал ненаглядную
В привокзальный один ресторан.
Ну а ей улыбались прохожие —
Мне хоть просто кричи «Караул!» —
Одному человеку по роже я
Дал за то, что он ей подморгнул.
Я икрою ей булки намазывал,
Деньги просто рекою текли.
Я ж такие ей песни заказывал!..
А в конце заказал «Журавли».
Обещанья я ей до утра давал,
Повторял что-то вновь ей и вновь.
Я ж пять дней никого не обкрадывал,
Моя с первого взгляда любовь!
Говорил я, что жизнь потеряна,
Я сморкался и плакал в кашне.
А она мне сказала: «Я верю вам —
И отдамся по сходной цене».
Я ударил её, птицу белую, —
Закипела горячая кровь:
Понял я, что в милиции делала
Моя с первого взгляда любовь…
Давно я понял: жить мы не смогли бы,
И что ушла — всё правильно, клянусь!
А за поклоны к праздникам спасибо,
И за приветы тоже не сержусь.
А зря заботишься, хотя и пишешь — муж, но,
Как видно, он тебя не балует грошом.
Так что скажу за яблоки — не нужно,
А вот за курево и водку — хорошо.
Ты не пиши мне за берёзы, вербы —
Прошу Христом, не то я враз усну, —
Ведь здесь растут такие, Маша, кедры,
Что вовсе не скучаю за сосну!
Ты пишешь мне про кинофильм «Дорога»
И что народу — тыщами у касс,
Но ты учти — людей здесь тоже много
И что кино бывает и у нас.
Ну, в общем, ладно — надзиратель злится,
И я кончаю, — ну, всего, бывай!
Твой бывший муж, твой бывший кровопийца.
А знаешь, Маша, знаешь — приезжай!
Жили-были на море —
Это значит плавали,
Курс держали правильный, слушались руля.
Заходили в гавани —
Слева ли, справа ли —
Два красивых лайнера, судна, корабля.
Белоснежнотелая,
Словно лебедь белая,
В сказочно-классическом плане.
И другой — он в тропики
Плавал в чёрном смокинге,
Лорд — трансатлантический лайнер.
Ах, если б ему в голову пришло,
Что в каждый порт уже давно влюблённо
Спешит к нему под чёрное крыло
Стремительная белая мадонна!
Слёзы льёт горючие
В ценное горючее
И всегда надеется втайне,
Что, быть может, в Африку
Не уйдёт по графику
Этот недогадливый лайнер.
Ах, если б ему в голову взбрело,
Что в каждый порт уже давно влюблённо
Прийти к нему под чёрное крыло
Опаздывает белая мадонна!
Кораблям и поздняя
Не к лицу коррозия,
Не к лицу морщины вдоль белоснежных крыл,
И подтёки синие
Возле ватерлинии,
И когда на смокинге левый борт подгнил.
Горевал без памяти
В доке, в тихой заводи,
Зол и раздосадован крайне,
Ржавый и взъерошенный
И командой брошенный,
В гордом одиночестве лайнер.
А ей невероятно повезло:
Под танго музыкального салона
Пришла к нему под чёрное крыло —
И встала рядом белая мадонна!
Торопись — тощий гриф над страною кружит!
Лес — обитель твою — по весне навести:
Слышишь — гулко земля под ногами дрожит?
Видишь — плотный туман над полями лежит?
Это росы вскипают от ненависти!
Ненависть в почках набухших томится,
Ненависть в нас затаённо бурлит,
Ненависть потом сквозь кожу сочится,
Головы наши палит!
Погляди — что за рыжие пятна в реке?
Зло решило порядок в стране навести.
Рукояти мечей холодеют в руке,
И отчаянье бьётся, как птица, в виске,
И заходится сердце от ненависти!
Ненависть юным уродует лица,
Ненависть просится из берегов,
Ненависть жаждет и хочет напиться
Чёрною кровью врагов!
Да, нас ненависть в плен захватила сейчас,
Но не злоба нас будет из плена вести.
Не слепая, не чёрная ненависть в нас —
Свежий ветер нам высушит слёзы у глаз
Справедливой и подлинной ненависти!
Ненависть — пей, переполнена чаша!
Ненависть требует выхода, ждёт.
Но благородная ненависть наша
Рядом с любовью живёт!
Если я богат, как царь морской,
Крикни только мне: «Лови блесну!» —
Мир подводный и надводный свой,
Не задумываясь, выплесну!
Дом хрустальный на горе — для неё,
Сам, как пёс, бы так и рос в цепи.
Родники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!
Если беден я, как пёс — один,
И в дому моём — шаром кати,
Ведь поможешь ты мне, Господи,
Не позволишь жизнь скомкати!
Дом хрустальный на горе — для неё,
Сам, как пёс, бы так и рос в цепи.
Родники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!
Не сравнил бы я любую с тобой —
Хоть казни меня, расстреливай.
Посмотри, как я любуюсь тобой —
Как мадонной Рафаэлевой!
Дом хрустальный на горе — для неё,
Сам, как пёс, бы так и рос в цепи.
Родники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!
Я несла свою беду
По весеннему по льду.
Надломился лед, душа оборвалася.
Камнем под воду пошла,
А беда — хоть тяжела —
А за острые края задержалася.
И беда с того вот дня
Ищет по свету меня,
Слухи ходят вместе с ней, с кривотолками.
А что я не умерла,
Знала голая земля
Да еще перепела с перепелками.
Кто из них сказал ему,
Господину моему,
Только выдали меня, проболталися.
И, от страсти сам не свой,
Он отправился за мной,
А за ним беда с молвой привязалися.
Он настиг меня, догнал,
Обнял, на руки поднял.
Рядом с ним в седле беда ухмылялася.
Но остаться он не мог,
Был всего один денек,
А беда на вечный срок задержалася.
Долго же шёл ты, в конверте листок,
Вышли последние сроки!
Но потому он и Дальний Восток,
Что — далеко на востоке…
Ждёшь с нетерпеньем ответ ты —
Весточку в несколько слов…
Мы здесь встречаем рассветы
Раньше на восемь часов.
Здесь до утра пароходы ревут
Средь океанской шумихи —
Не потому его Тихим зовут,
Что он действительно тихий.
Ждёшь с нетерпеньем ответ ты —
Весточку в несколько слов…
Мы здесь встречаем рассветы
Раньше на восемь часов.
Ты не пугайся рассказов о том,
Будто здесь самый край света, —
Сзади ещё Сахалин, а потом
Круглая наша планета.
Ждёшь с нетерпеньем ответ ты —
Весточку в несколько слов…
Мы здесь встречаем рассветы
Раньше на восемь часов.
Что говорить — здесь, конечно, не рай,
Но невмоготу переписка.
Знаешь что, милая, ты приезжай:
Дальний Восток — это близко!
Скоро получишь ответ ты —
Весточку в несколько слов!
Вместе бы встретить рассветы
Раньше на восемь часов!
Дорога сломала степь напополам,
И неясно — где конец пути.
По дороге мы идём по разным сторонам
И не можем её перейти.
Сколько зим этот путь продлится?
Кто-то должен рискнуть, решиться!
Надо нам поговорить — перекрёсток недалёк.
Перейди, если мне невдомёк.
Дорога, дорога поперёк земли —
Поперёк судьбы глубокий след.
Многие уже себе попутчиков нашли
Ненадолго, а спутников — нет.
Промелькнёт, как беда, ухмылка,
Разведёт навсегда развилка…
Где же нужные слова, кто же первый их найдёт?
Я опять прозевал переход.
Река! Избавленье послано двоим,
Стоит только руку протянуть…
Но опять, опять на разных палубах стоим,
Подскажите же нам что-нибудь!
Волжский ветер, хмельной и вязкий,
Шепчет в уши одной подсказкой:
«Время мало, торопись и не жди конца пути».
Кто же первый рискнёт перейти?
Наверно, я погиб: глаза закрою — вижу.
Наверно, я погиб: робею, а потом
Куда мне до неё — она была в Париже,
И я вчера узнал — не только в нём одном!
Какие песни пел я ей про Север Дальний!
Я думал: вот чуть-чуть — и будем мы на ты,
Но я напрасно пел «О полосе нейтральной» —
Ей глубоко плевать, какие там цветы.
Я спел тогда ещё — я думал, это ближе —
«Про юг» и «Про того, кто раньше с нею был»…
Но что ей до меня — она была в Париже,
И сам Марсель Марсо ей что-то говорил!
Я бросил свой завод — хоть, в общем, был не вправе, —
Засел за словари на совесть и на страх…
Но что ей до того — она уже в Варшаве,
Мы снова говорим на разных языках…
Приедет — я скажу по-польски: «Прошу, пани,
Прими таким как есть, не буду больше петь…»
Но что ей до того — она уже в Иране,
Я понял: мне за ней, конечно, не успеть!
Ведь она сегодня здесь, а завтра будет в Осло…
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..
Кто раньше с нею был и тот, кто будет после, —
Пусть пробуют они, я лучше пережду!
Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым,
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.
Я больше не избавлюсь от покоя,
Ведь всё, что было на душе на год вперёд,
Не ведая, она взяла с собою
Сначала в порт, а после — в самолёт.
Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым,
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.
В душе моей — пустынная пустыня.
Ну что стоите над пустой моей душой!
Обрывки песен там и паутина,
А остальное всё она взяла с собой.
Теперь мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым,
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.
В душе моей — всё цели без дороги,
Поройтесь в ней — и вы найдёте лишь
Две полуфразы, полудиалоги,
А остальное — Франция, Париж…
И пусть мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым,
Но не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.
<Красивых любят чаще и прилежней>
Весёлых любят меньше, но быстрей,
И молчаливых любят, только реже,
Зато уж если любят, то сильней.
Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе.
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну а ты — промолчи, помолчи,
Поспешишь — и ищи ветра в поле.
Она читает грустные романы.
Ну, пусть сравнит, и ты доверься ей.
Ведь появились чёрные тюльпаны,
Чтобы казались белые белей.
Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе.
Пусть поэты кричат и грачи,
Ну а ты — помолчи, промолчи,
Поспешишь — и ищи ветра в поле.
Слова бегут, им тесно — ну и что же!
Ты никогда не бойся опоздать.
Их много — слов, но всё же, если можешь,
Скажи, когда не можешь не сказать.
Но не кричи этих слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе.
Пусть кричат пароходы в ночи.
Замолчи, промолчи, помолчи,
Поспешишь — и ищи ветра в поле.
Нет рядом никого, как ни дыши!
Давай с тобой организуем встречу!
Марина, ты письмо мне напиши,
По телефону я тебе отвечу.
Пусть будет так, как года два назад,
Пусть встретимся надолго иль навечно,
Пусть наши встречи только наугад,
Хотя ведь ты работаешь, конечно.
Не видел я любой другой руки,
Которая бы так меня ласкала, —
Вот по таким тоскуют моряки…
Сейчас моя душа затосковала.
Я песен петь не буду никому —
Пусть, может быть, ты этому не рада;
Я для тебя могу пойти в тюрьму —
Пусть это будет за тебя награда.
Не верь тому, что будут говорить, —
Не верю я тому, что люди рады.
Когда-нибудь мы будем вместе пить
Любовный взор и трепетного яда.
Выходи! Я тебе посвищу серенаду!
Кто тебе серенаду ещё посвистит?
Сутки кряду могу — до упаду, —
Если муза меня посетит.
Я пока ещё только шутю и шалю —
Я пока на себя не похож:
Я обиду терплю, но когда я вспылю —
Я дворец подпилю, подпалю, развалю,
Если ты на балкон не придёшь!
Ты отвечай мне прямо-откровенно —
Разбойничую душу не трави!..
О, выйди, выйди, выйди, выйди, Аграфена,
Послушать серенаду о любви!
Эге-гей, трали-вали!
Кабы красна девица жила бы во подвале —
Я б тогда на корточки
Приседал у форточки,
Мы бы до утра проворковали!
В лесных кладовых моих — уйма товара:
Два уютных дупла, три пенёчка гнилых…
Чем же я тебе, Груня, не пара,
Чем я, Феня, тебе не жених?!
Так тебя я люблю, что ночами не сплю,
Сохну с горя у всех на виду.
Вон и голос сорвал — и хриплю, и сиплю.
Ох, я дров нарублю — я себя погублю, —
Но тебя украду, уведу!
Я женихов твоих — через колено!
Я папе твоему попорчу кровь!
О, выйди, выйди, выйди, выйди, Аграфена,
О, не губи разбойничью кровь!
Эге-гей, трали-вали!
Кабы красна девица жила да во подвале —
Я б тогда на корточки
Приседал у форточки,
Мы бы до утра проворковали!
Так давай, Аграфенушка, свадьбу назначим.
Я нечистая сила, но с чистой душой!
Я к чертям, извините, собачьим
Брошу свой соловьиный разбой!
Я и трелью зальюсь, и подарок куплю,
Всех дружков приведу на поклон,
Я тебя пропою, я тебя прокормлю,
Нам ребята на свадьбу дадут по рублю,
Только — ты выходи на балкон!
Во темечке моём да во височке —
Одна мечта: что выйдет красота,
Привстану я на цыпочки-мысочки
И поцелую в сахарны уста!
Эге-гей, трали-вали!
Кабы красна девица жила да во подвале —
Я б тогда на корточки
Приседал у форточки,
Мы бы до утра проворковали!