Стихи про пионеров

У моей двоюродной
сестрички
твердый шаг
и мягкие косички.

Аккуратно
платьице пошито.
Белым мылом
лапушки помыты.

Под бровями
в солнечном покое
тихо светит
небо голубое.

Нет на нем ни облачка,
ни тучки.
Детский голос.
Маленькие ручки.

И повязан крепко,
для примера,
красный галстук —
галстук пионера.

Мы храним —
Аленушкино братство —
нашей Революции
богатство.

Вот она стоит
под небосводом,
в чистом поле,
в полевом венке —
против вашей
статуи Свободы
с атомным светильником
в руке.

Живем мы в нашем лагере
Ребята хоть куда,
Под красными под флагами
Ударники труда.

Кругом так много воздуха,
Сосняк тебе, дубняк,
А кроме зоны отдыха
Есть зона просто так!

Начальник наш родитель нам,
Точнее скажем — кум,
И под его водительством
Беремся мы за ум.

Живем мы, как на облаке,
Есть баня и сортир,
А за колючей проволкой
Пускай сидит весь мир!

Как повяжешь галстук,
Береги его:
Он ведь с красным знаменем
Цвета одного.
А под этим знаменем
В бой идут бойцы,
За отчизну бьются
Братья и отцы.

Как повяжешь галстук,
Ты – светлей лицом…
На скольких ребятах
Он пробит свинцом!..
Пионерский галстук –
Нет его родней!
Он от юной крови
Стал еще красней.

Как повяжешь галстук,
Береги его:
Он ведь с красным знаменем
Цвета одного.

Отцы о свободе и счастье мечтали,
За это сражались не раз.
По ленинским планам они создавали,
Отечество наше для нас.

Готовься в дорогу на долгие годы,
Бери с коммунистов пример,
Работай, учись и живи для народа,
Советской страны пионер!

Мы юные ленинцы! Нас миллионы,
Веселых и дружных ребят!
Слова золотые на наших знаменах
Заветным призывом звучат.

Готовься в дорогу на долгие годы,
Бери с коммунистов пример,
Работай, учись и живи для народа,
Советской страны пионер!

Мы ценим отважных, мы любим задорных,
Мы крепкою дружбой сильны!
Для нас нет ни белых, ни желтых, ни черны —
Для нас все ребята равны!

Готовься в дорогу на долгие годы,
Бери с коммунистов пример,
Работай, учись и живи для народа,
Советской страны пионер!

В Казани он — татарин,
В Алма-Ате — казах,
В Полтаве — украинец
И осетин в горах.

Он в тундре — на оленях,
В степи — на скакуне,
Он ездит на машинах,
Он ходит по стране

Живет он в каждом доме,
В кибитке и в избе,
Ко мне приходит в гости.
Является к тебе.

Он с компасом в кармане
И с глобусом в руках,
С линейкою под мышкой,
Со змеем в облаках.

Он летом — на качелях,
Зимою — на коньках,
Он ходит на ходулях
И может на руках.

Он ловко удит рыбу
И в море и в реке,
В Балтийском и в Каспийском,
В Амуре и в Оке.

Он — летчик-испытатель
Стремительных стрекоз.
Он — физик и ботаник,
Механик и матрос.

Он честен и бесстрашен
На суше и воде —
Товарища и друга
Не бросит он в беде

В трамвай войдет калека,
Старик войдет в вагон,-
И старцу и калеке
Уступит место он.

Он гнезд не разоряет
Не курит и не врет,
Не виснет на подножках,
Чужого не берет.

Его дворцы в столицах,
Его Артек в Крыму,
Все будущее мира
Принадлежит ему!

Он красный галстук носит
Ребятам всем в пример.
Он — девочка, он — мальчик,
Он — юный пионер!

Шел трамвай десятый номер
По бульварному кольцу.
В нем сидело и стояло
Сто пятнадцать человек.

Люди входят и выходят,
Продвигаются вперед.
Пионеру Николаю
Ехать очень хорошо.

Он сидит на лучшем месте —
Возле самого окна.
У него коньки под мышкой:
Он собрался на каток.

Вдруг на пятой остановке,
Опираясь на клюку,
Бабка дряхлая влезает
В переполненный вагон.

Люди входят и выходят,
Продвигаются вперед.
Николай сидит скучает,
Бабка рядышком стоит.

Вот вагон остановился
Возле самого катка,
И из этого вагона
Вылезает пионер.

На свободное местечко
Захотелось бабке сесть,
Оглянуться не успела —
Место занято другим.

Пионеру Валентину
Ехать очень хорошо,
Он сидит на лучшем месте,
Возвращается с катка.

Люди входят и выходят,
Продвигаются вперед.
Валентин сидит скучает,
Бабка рядышком стоит.

Этот случай про старушку
Можно дальше продолжать,
Но давайте скажем в рифму:
— Старость нужно уважать!

В каждом доме, в каждой хате —
В городах и на селе —
Начинающий читатель
Держит книгу на столе.

Мы дружны с печатным словом.
Если б не было его,
Ни о старом, ни о новом
Мы не знали б ничего!

Даже маленький ребёнок,
Не умеющий читать,
Только выйдет из пелёнок
Просит книжку показать.

В день рождения подарок
Хочешь другу подарить —
Принеси ему Гайдара,
Будет век благодарить!

Книги дружат с детворою,
Книгу ценит пионер,
И любимые герои
Для него всегда пример!

Книг заветные страницы
Помогают людям жить,
И работать, и учиться,
И Отчизной дорожить.

Д.Пригову

Отечество, предание, геройство…
Бывало, раньше мчится скорый поезд —
Пути разобраны по недосмотру.
Похоже, катастрофа неизбежна,
А там ведь люди. Входит пионер,
Ступает на участок аварийный,
Снимает красный галстук с тонкой шеи
И яркой тканью машет. Машинист
Выглядывает из локомотива
И понимает: что-то здесь не так.
Умело рычаги перебирает —
И катастрофа предупреждена.

Или другой пример. Несется скорый.
Пути разобраны по недосмотру.
Похоже, катастрофа неизбежна.
А там ведь люди. Стрелочник-старик
Выходит на участок аварийный,
Складным ножом себе вскрывает вены,
Горячей кровью тряпку обагряет
И яркой тканью машет. Машинист
Выглядывает из локомотива
И понимает: что-то здесь не так.
Умело рычаги перебирает —
И катастрофа предупреждена.

А в наше время, если едет поезд,
Исправный путь лежит до горизонта.
Условия на диво, знай, учись
Или работай, или совмещай
Работу с обучением заочным.
Все изменилось. Вырос пионер.
Слегка обрюзг, вполне остепенился,
Начальником стал железнодорожным,
На стрелочника старого орет,
Грозится в ЛТП его упрятать.

1983

Дай Бог памяти вспомнить работы мои,
Дать отчет обстоятельный в очерке сжатом.
Перво-наперво следует лагерь МЭИ,
Я работал тогда пионерским вожатым.
Там стояли два Ленина: бодрый старик
И угрюмый бутуз серебристого цвета.
По утрам раздавался воинственный крик
«Будь готов», отражаясь у стен сельсовета.
Было много других серебристых химер —
Знаменосцы, горнисты, скульптура лосихи.
У забора трудился живой пионер,
Утоляя вручную любовь к поварихе.

Жизнерадостный труд мой расцвел колесом
Обозрения с видом от Омска до Оша.
Хватишь лишку и Симонову в унисон
Знай бубнишь помаленьку: «Ты помнишь, Алеша?»
Гадом буду, в столичный театр загляну,
Где примерно полгода за скромную плату
Мы кадили актрисам, роняя слюну,
И катали на фурке тяжелого Плятта.
Верный лозунгу молодости «Будь готов!»,
Я готовился к зрелости неутомимо.
Вот и стал я в неполные тридцать годов
Очарованным странником с пачки «Памира».

На реке Иртыше говорила резня.
На реке Сырдарье говорили о чуде.
Подвозили, кормили, поили меня
Окаянные ожесточенные люди.
Научился я древней науке вранья,
Разучился спросить о погоде без мата.
Мельтешит предо мной одиссея моя
Кинолентою шосткинского комбината.
Ничего, ничего, ничего не боюсь,
Разве только ленивых убийц в полумасках.
Отшучусь как-нибудь, как-нибудь отсижусь
С Божьей помощью в придурковатых подпасках.

В настоящее время я числюсь при СУ-
206 под началом Н.В.Соткилавы.
Раз в три дня караульную службу несу,
Шельмоватый кавказец содержит ораву
Очарованных странников. Форменный зо-
омузей посетителям на удивленье:
Величанский, Сопровский, Гандлевский, Шаззо —
Часовые строительного управленья.
Разговоры опасные, дождь проливной,
Запрещенные книжки, окурки в жестянке.
Стало быть, продолжается диспут ночной
Чернокнижников Кракова и Саламанки.

Здесь бы мне и осесть, да шалят тормоза.
Ближе к лету уйду, и в минуту ухода
Жизнь моя улыбнется, закроет глаза
И откроет их медленно снова — свобода.
Как впервые, когда рассчитался в МЭИ,
Сдал казенное кладовщику дяде Васе,
Уложил в чемодан причиндалы свои,
Встал ни свет ни заря и пошел восвояси.
Дети спали. Физорг починял силомер.
Повариха дремала в объятьях завхоза.
До свидания, лагерь. Прощай, пионер,
Торопливо глотающий крупные слезы.

1981

Лет бы сбросить мне, ребята,
Шестьдесят,
Я бы тоже стал вожатым
Октябрят.

Это дело интересней
Всяких дел.
На досуге я бы песни
С ними пел.

Мёл бы с ними коридоры,
Школьный зал
И паркет, как полотёры,
Натирал.

С октябрятами ходил бы
Я в поход.
Вместе с ними я водил бы
Хоровод.

Каждый день читал им книжки
И журнал,
А подчас и в кошки-мышки
Поиграл.

Я бы песни и заметки
В меру сил
Для весёлой стенгазетки
Сочинил.

А когда порою вешней
Ждут скворцов,
Мы бы строили скворешни
Для птенцов.

Но боюсь, что трудно сбросить
Столько лет,
Смыть с волос густую проседь
Средства нет.

Я пишу стихи ребятам,
Но навряд
Суждено мне стать вожатым
Октябрят!

Разговор в парадном подъезде

Шли пионеры вчетвером
В одно из воскресений,
Как вдруг вдали ударил гром
И хлынул дождь весенний.

От градин, падавших с небес,
От молнии и грома
Ушли ребята под навес —
В подъезд чужого дома.

Они сидели у дверей
В прохладе и смотрели,
Как два потока все быстрей
Бежали по панели.

Как забурлила в желобах
Вода, сбегая с крыши,
Как потемнели на столбах
Вчерашние афиши…

Вошли в подъезд два маляра,
Встряхнувшись, точно утки,—
Как будто кто-то из ведра
Их окатил для шутки.

Вошел старик, очки протёр,
Запасся папиросой
И начал долгий разговор
С короткого вопроса:

— Вы, верно, жители Москвы?
— Да, здешние — с Арбата.

— Ну, так не скажете ли вы,
Чей этот дом, ребята?

— Чей это дом? Который дом?
— А тот, где надпись «Гастроном»
И на стене газета.

— Ничей,— ответил пионер.
Другой сказал: — СССР.
А третий: — Моссовета.

Старик подумал, покурил
И не спеша заговорил:

— Была владелицей его
До вашего рожденья
Аделаида Хитрово.—
Спросили мальчики: — Чего?
Что это значит «Хитрово»?
Какое учрежденье?

— Не учрежденье, а лицо!—
Сказал невозмутимо
Старик и выпустил кольцо
Махорочного дыма.—

Дочь камергера Хитрово
Была хозяйкой дома,
Его не знал я самого,
А дочка мне знакома.

К подъезду не пускали нас,
Но, озорные дети,
С домовладелицей не раз
Катались мы в карете.

Не на подушках рядом с ней,
А сзади — на запятках.
Гонял оттуда нас лакей
В цилиндре и в перчатках.

— Что значит, дедушка, «лакей»?
Спросил один из малышей.

— А что такое «камергер»?—
Спросил постарше пионер.

— Лакей господским был слугой,
А камергер — вельможей,
Но тот, ребята, и другой —
Почти одно и то же.

У них различье только в том,
Что первый был в ливрее,
Второй — в мундире золотом,
При шпаге, с анненским крестом,
С Владимиром на шее.

— Зачем он, дедушка, носил,
Владимира на шее?..—
Один из мальчиков спросил,
Смущаясь и краснея.

— Не понимаешь? Вот чудак!
«Владимир» был отличья знак.
«Андрей», «Владимир», «Анна» —
Так назывались ордена
В России в эти времена…—
Сказали дети: — Странно!

— А были, дедушка, у вас
Медали с орденами?
— Нет, я гусей в то время пас
В деревне под Ромнами.

Мой дед привез меня в Москву
И здесь пристроил к мастерству.
За это не медали,
А тумаки давали!..

Тут грозный громовой удар
Сорвался с небосвода.
— Ну и гремит!— сказал маляр.
Другой сказал: — Природа!..

Казалось, вечер вдруг настал,
И стало холоднее,
И дождь сильнее захлестал,
Прохожих не жалея.

Старик подумал, покурил
И, помолчав, заговорил:

— Итак, опять же про него,
Про господина Хитрово.

Он был первейшим богачом
И дочери в наследство
Оставил свой московский дом,
Имения и средства.

— Да неужель жила она
До революции одна
В семиэтажном доме —
В авторемонтной мастерской,
И в парикмахерской мужской,
И даже в «Гастрономе»?

— Нет, наша барыня жила
Не здесь, а за границей.
Она полвека провела
В Париже или в Ницце,
А свой семиэтажный дом
Сдавать изволила внаем.

Этаж сенатор занимал,
Этаж — путейский генерал,
Два этажа — княгиня.

Еще повыше — мировой,
Полковник с матушкой-вдовой,
А у него над головой —
Фотограф в мезонине.

Для нас, людей, был черный ход,
А ход парадный — для господ.

Хоть нашу братию подчас
Людьми не признавали,
Но почему-то только нас
Людьми и называли.

Мой дед арендовал
Подвал.
Служил он у хозяев.
А в «Гастрономе» торговал
Тит Титыч Разуваев.

Он приезжал на рысаке
К семи часам — не позже,
И сам держал в одной руке
Натянутые вожжи.

Имел он знатный капитал
И дом на Маросейке.
Но сам за кассою считал
Потертые копейки.

— А чаем торговал Перлов,
Фамильным и цветочным!—
Сказал один из маляров.
Другой ответил: — Точно!

— Конфеты были Ландрина,
А спички были Лапшина,
А банею торговой
Владели Сандуновы.

Купец Багров имел затон
И рыбные заводы.
Гонял до Астрахани он
По Волге пароходы.

Он не ходил, старик Багров,
На этих пароходах,
И не ловил он осетров
В привольных волжских водах.

Его плоты сплавлял народ,
Его баржи тянул народ,
А он подсчитывал доход
От всей своей флотилии

И самый крупный пароход
Назвал своей фамилией.

На белых ведрах вдоль бортов,
На каждой их семерке,
Была фамилия «Багров» —
По букве на ведерке.

— Тут что-то дедушка, не так:
Нет буквы для седьмого!

— А вы забыли твердый знак!—
Сказал старик сурово.—

Два знака в вашем букваре.
Теперь не в моде твердый,
А был в ходу он при царе,
И у Багрова на ведре
Он красовался гордо.

Была когда-то буква «ять»…
Но это — только к слову.
Вернуться надо нам опять
К покойному Багрову.

Скончался он в холерный год,
Хоть крепкой был породы,
А дети продали завод,
Затон и пароходы…

— Да что вы, дедушка! Завод
Нельзя продать на рынке.
Завод — не кресло, не комод,
Не шляпа, не ботинки!

— Владелец волен был продать
Завод кому угодно,
И даже в карты проиграть
Он мог его свободно.

Всё продавали господа:
Дома, леса, усадьбы,
Дороги, рельсы, поезда,—
Лишь выгодно продать бы!

Принадлежал иной завод
Какой-нибудь компании:
На Каме трудится народ,
А весь доход — в Германии.

Не знали мы, рабочий люд,
Кому копили средства.
Мы знали с детства только труд
И не видали детства.

Нам в этот сад закрыт был вход.
Цвели в нем розы, лилии.
Он был усадьбою господ —
Не помню по фамилии…

Сад охраняли сторожа.
И редко — только летом —
В саду гуляла госпожа
С племянником-кадетом.

Румяный маленький кадет,
Как офицерик, был одет.
И хвастал перед нами
Мундиром с галунами.

Мне нынче вспомнился барчук,
Хорошенький кадетик,
Когда суворовец — мой внук —
Прислал мне свой портретик.

Ну, мой скромнее не в пример,
Растет не по-кадетски.
Он тоже будет офицер,
Но офицер советский.

— А может, выйдет генерал,
Коль учится примерно,—
Один из маляров сказал.
Другой сказал: — Наверно!

— А сами, дедушка, в какой
Вы обучались школе?
— В какой?
В сапожной мастерской
Сучил я дратву день-деньской
И натирал мозоли.

Я проходил свой первый класс,
Когда гусей в деревне пас.

Второй в столице я кончал,
Когда кроил я стельки
И дочь хозяйскую качал
В скрипучей колыбельке.
Потом на фабрику пошел,
А кончил забастовкой,
И уж последнюю из школ
Прошел я под винтовкой.

Так я учился при царе,
Как большинство народа,
И сдал экзамен в Октябре
Семнадцатого года!

Нет среди вас ни одного,
Кто знал во время оно
Дом камергера Хитрово
Или завод Гужона…

Да, изменился белый свет
За столько зим и столько лет!
Мы прожили недаром.
Хоть нелегко бывало нам,
Идем мы к новым временам
И не вернемся к старым!

Я не учен. Зато мой внук
Проходит полный курс наук.

Не забывает он меня
И вот что пишет деду:
«Пред лагерями на три дня
Гостить к тебе приеду.

С тобой ловить мы будем щук,
Вдвоем поедем в Химки…»

Вот он, суворовец — мой внук,—
С товарищем на снимке!

Прошибла старика слеза,
И словно каплей этой
Внезапно кончилась гроза.
И солнце хлынуло в глаза
Струей горячей света.

Есть слово «пионер», и память – как награда.
Есть песни и мечты, рождённые зарёй…
И с нами навсегда те первые отряды,
И Павлик Морозов живой.

Мы знаем, никто не сумеет, не сможет
Ни песню, ни хлеб у народа украсть.
В сражениях быть беспощадней и строже
Учила Советская власть!

Ты видишь небеса, багровые, как знамя,
И Зоя сквозь пургу в последний путь идёт…
Все песни давних лет сегодня вместе с нами,
И вечное слово «Вперёд»!

Свободу, как солнце, нельзя уничтожить,
Когда на борьбу вся страна поднялась.
Пусть были мы Армии нашей моложе,
Вела нас Советская власть!

И нам не всё равно, куда лететь ракетам,
И нам не всё равно, где битва началась.
И верит молодым усталая планета –
Мы тоже Советская власть!

Нас завтрашний день и зовёт, и тревожит,
Заря поколений над нами зажглась.
Пусть всех депутатов мы нынче моложе,–
Мы тоже Советская власть!

Кто из вас прочитал,
Кто из вас не читал
Приключенья в последнем «Еже»?
Ты еще не читал,
Он еще не читал, —
Ну а мы прочитали уже,

Интересный рассказ
Специально про вас
Напечатан в последнем «Еже»,
Пионерский приказ
Специально для вас
Напечатан в последнем «Еже».

Мы считаем, что «ёж»
Потому и хорош,
Что его интересно читать.
Все рассказы прочтёшь,
И ещё раз прочтёшь,
А потом перечтёшь их опять.

Как портной без иглы,
Как столяр без пилы,
Как румяный мясник без ножа,
Как трубач без трубы,
Как избач без избы —
Вот таков пионер без «Ежа».

Сидели пили вразнобой
Мадеру, старку, «зверобой» —
И вдруг нас всех зовут в забой до одного.
У нас стахановец, гагановец,
Загладовец — и надо ведь,
Чтоб завалило именно его.

Он в прошлом младший офицер,
Его нам ставили в пример,
Он был, как юный пионер, всегда готов!
И вот он прямо с корабля
Пришёл стране давать угля,
А вот сегодня наломал, как видно, дров.

Спустились в штрек, и бывший зэк —
Большого риска человек —
Сказал: «Беда для нас для всех, для всех одна:
Вот раскопаем — он опять
Начнёт три нормы выполнять,
Начнёт стране угля давать, и нам хана.

Так чтобы, братцы, не стараться,
А поработаем с прохладцей —
Один за всех и все за одного».
…Служил он в Таллине при Сталине —
Теперь лежит заваленный,
Нам жаль по-человечески его.

Пионер! Всегда будь смелым,
Не бросай на ветер слов
И проверить слово делом
Будь готов!
— Всегда готов!

Будь веселым, плавай, прыгай,
Жги костры среди кустов,
Но склонить лицо над книгой
Будь готов!
— Всегда готов!

Развивай и ум и руки,
Помни: труд не даст плодов
Без учебы, без науки.
Будь готов!
— Всегда готов!

В жизнь идя победным маршем,
В шуме битвы и трудов
Смену дать героям старшим
Будь готов!
— Всегда готов!

Взглядом ясным и бесстрашным
Различать умей врагов.
За друзей стоять отважно
Будь готов!
— Всегда готов!

Будь готов всегда вступиться
За калек, сирот и вдов
И за правду встать, как рыцарь,
Будь готов!
— Всегда готов!

Будь готов отдать все силы
Делу славному отцов,
Послужить Отчизне милой
Будь готов!
— Всегда готов!