Стихи про Египет

Египет, Рим, Китай держи ты под пятой,
Владыкой мира будь, — удел конечный твой
Ничем от моего не будет отличаться:
Три локтя савана и пядь земли сырой.

Ангел, дней моих хранитель,
С лампой в комнате сидел.
Он хранил мою обитель,
Где лежал я и болел.

Обессиленный недугом,
От товарищей вдали,
Я дремал. И друг за другом
Предо мной виденья шли.

Снилось мне, что я младенцем
В тонкой капсуле пелен
Иудейским поселенцем
В край далекий привезен.

Перед Иродовой бандой
Трепетали мы. Но тут
В белом домике с верандой
Обрели себе приют.

Ослик пасся близ оливы,
Я резвился на песке.
Мать с Иосифом, счастливы,
Хлопотали вдалеке.

Часто я в тени у сфинкса
Отдыхал, и светлый Нил,
Словно выпуклая линза,
Отражал лучи светил.

И в неясном этом свете,
В этом радужном огне
Духи, ангелы и дети
На свирелях пели мне.

Но когда пришла идея
Возвратиться нам домой
И простерла Иудея
Перед нами образ свой —

Нищету свою и злобу,
Нетерпимость, рабский страх,
Где ложилась на трущобу
Тень распятого в горах,-

Вскрикнул я и пробудился…
И у лампы близ огня
Взор твой ангельский светился,
Устремленный на меня.

Как хотелось бы просыпаться
От объятий. От смеха детей…
Как хотелось бы подниматься
Не спеша, поправляя постель.

Как хотелось бы наслаждаться
Свежим ветром, свободой, Тобой.
Как же хочется распоряжаться
Своей жизнью…и просто собой.

Бог! Когда же? Когда Ты услышишь?
Бог! Мы столько лет ждём! Помоги!
Ты сказал , что Ты нас не покинешь!
Посмотри, одолели враги!

Не по силам уже это бремя!
Не по силам египетский плен.
Да наступит спасения время!
Подними Свой Израиль с колен!

Сколько лет! Столько лет не свои мы!
Просыпаемся – кнут. Встанем – плеть.
Мы унижены. Всеми гонимы…
Разорви эту рабскую сеть!

Поколеньями стонем под гнётом.
Старики умирают в трудах!
О!Приди к фараону с расчётом!
О!Услышь этот вопль в небесах!

И услышал. И дал избавленье,
Справедливо свершая суды.
Как прекрасно освобожденье!
Так умеешь спасать только Ты!

План спасения тысячи жизней
Ты давно приготовил, но ждал.
План был мудрым, но вовсе не быстрым,
Ты годами его воплощал.

Сохранил Моисея в корзине,
Поселил его в нужной семье.
Подготовил характер в пустыне.
Говорил с ним в горящем кусте.

По молитвам, по крику, по стону
Что взмывались к Тебе в небеса
Ты пришёл к фараонову трону
И такие творил чудеса!

Превращал воду в кровь и обратно,
Ты истории ход изменил!
До сих пор никому не понятно,
Как Ты море тогда осушил…

Но не это меня удивляет.
Знаю, Ты можешь всё, мой Господь!
Но вот люди… они забывают,
Слишком быстро включается плоть.

Чудеса нам уже не чудесны.
И стенанья сменяет вражда.
Лишь когда обстоятельства тесны,
Мы к Тебе поднимаем глаза…

Только вот постились, молились,
Полегчало, мы смотрим назад.
С тех времён мы не изменились…
Продолжаем всё так же роптать.

Что Египет? Зато были травы!
И чеснок, и дыни и лук!
Были в рабстве, но ели то даром!
А теперь только манна вокруг.

Как хотелось бы просыпаться
Не в пустыне, где ветер и пыль…
Как хотелось бы не напрягаться,
Не идти за тысячу миль.

Ясный вечер, зимний и холодный,
За высоким матовым стеклом.
Там, в окне, в зелёной мгле подводной
Бьются зори огненным крылом.
Смутный час… Все линии нерезки.
Все предметы стали далеки.
Бледный луч от алой занавески
Оттеняет линию щёки.
Мир теней погасших и поблёклых,
Хризантемы в голубой пыли;
Стебли трав, как кружево, на стёклах…
Мы — глаза таинственной земли…
Вглубь растут непрожитые годы.
Чуток сон дрожащего стебля.
В нас молчат всезнающие воды,
Видит сны незрячая земля.

Девочка милая, долгой разлукою
Время не сможет наш сон победить:
Есть между нами незримая нить.
Дай я тихонько тебя убаюкаю;
Близко касаются головы наши,
Нет разделений, преграды и дна.
День, опрозраченный тайнами сна,
Станет подобным сапфировой чаше.
Мир, увлекаемый плавным движеньем,
Звёздные звенья влача, как змея,
Станет зеркальным, живым отраженьем
Нашего вечною, слитного Я.

Ночь придёт. За бархатною мглою
Станут бледны полыньи зеркал.
Я тебя согрею и укрою,
Чтоб никто не видел, чтоб никто не знал.
Свет зажгу. И ровный круг от лампы
Озарит растенья по углам,
На стенах японские эстампы,
На шкафу химеры с Notre Dame.
Барельефы, ветви эвкалипта,
Полки книг, бумаги на столах,
И над ними тайну тайн Египта —
Бледный лик царевны Таиах…

В жарком золоте заката Пирамиды,
Вдоль по Нилу, на утеху иностранцам,
Шёлком в воду светят парусные лодки
И бежит луксорский белый пароход.
Это час, когда за Нилом пальмы чётки,
И в Каире блещут стёкла алым глянцем,
И хедив в ландо катается, и гиды
По кофейням отдыхают от господ.

А сиреневые дали, — там, на юге,
На нубийском диком юге, — мутны, знойны
И всё так же миру чужды, заповедны,
Как при Хуфу, при Камбизе… Я привёз
Лук оттуда и колчан зелёно-медный,
Щит из кожи бегемота, дротик стройный,
Мех пантеры, сеть заржавленной кольчуги,
Но какая мне в них надобность — вопрос.

Нет, как раб не буду распят,
Иль как пленный враг казнен!
Клеопатра! — Верный аспид
Нам обоим принесен.
Вынь на волю из корзины,
Как союзницу, змею,
Полюбуйся миг единый
На живую чешую.
И потом на темном ложе
Дай припасть ей нам на грудь,
Сладким холодом по коже
В быстрых кольцах проскользнуть.
Не любовь, но смерть нам свяжет
Узы тягостные рук,
И, скрутясь, меж нами ляжет
Наш последний тайный друг.
Губы в губы, — взгляд со взглядом, —
Встретим мы последний суд.
Два укуса с жгучим ядом
Сжатых рук не разомкнут.
И истома муки страстной
Станет слабостью конца,
И замрут, дрожа согласно,
Утомленные сердца.
Я как раб не буду распят,
Не покорствуй как раба!
Клеопатра! — Верный аспид —
Наша общая судьба.

Я — Клеопатра, я была царица,
В Египте правила восьмнадцать лет.
Погиб и вечный Рим, Лагидов нет,
Мой прах несчастный не хранит гробница.
В деяньях мира мой ничтожен след,
Все дни мои — то празднеств вереница,
Я смерть нашла, как буйная блудница…
Но над тобой я властвую, поэт!
Вновь, как царей, я предаю томленью
Тебя, прельщенного неверной тенью,
Я снова женщина — в мечтах твоих.
Бессмертен ты искусства дивной властью,
А я бессмертна прелестью и страстью:
Вся жизнь моя — в веках звенящий стих.

Исканьем тайн дух человека жил,
И он сберег Атлантов древних тайны,
В стране, где, просверлив песок бескрайный.
Поит пустыню многоводный Нил.
Терпенье, труд, упорный, чрезвычайный.
Воздвигли там ряд каменных могил,
Чтоб в них навек зов истины застыл:
Их формы, грани, связи — не случайны!
Египет цели благостной достиг,
Хранят поныне плиты пирамиды
Живой завет погибшей Атлантиды.
Бог Тот чертил слова гигантских книг,
Чтоб в числах три, двенадцать и четыре
Мощь разума распространялась в мире.

Гордись! я свой корабль в Египет,
Как он, вслед за тобой провлек;
Фиал стыда был молча выпит,
Под гордой маской скрыт упрек.
Но здесь мне плечи давит тога!
Нет! я — не тот, и ты — не та!
Сквозь огнь и гром их шла дорога,
Их жизнь сном страсти обвита.
Он был как бог входящий принят;
Она, предав любовь и власть,
Могла сказать, что бой он кинет, —
Гибель за гибель, страсть за страсть.
А мы? Пришел я с детской верой,
Что будет чудо, — чуда нет.
Нас мягко вяжет отсвет серый,
Наш путь не жарким днем согрет.
Те пропылали! Как завидны
Их раны: твердый взмах клинка,
Кровь с пирамиды, две ехидны,
Все, все, что жжет нас сквозь века!
А нас лишь в снах тревожит рана,
Мы мудро сроков тайны ждем.
Что ж даст нам суд Октавиана,
Будь даже мы тогда вдвоем!
Прощай! Я в чудо верил слепо…
Вот славлю смерть мечты моей.
И пусть в свой день с другим у склепа
Ты взнежишь яд священных змей!