Ренат Гильфанов — Вечерняя Москва: Стих
1
Здесь прохладно весной и не жарко летом.
Ветерок играет твоим скелетом.
Здесь натянут на дерево мрак капроном.
И ночные бары блестят неоном.
Здесь в любимом мной баре на Белорусской
пьет вино блондинка из рюмки узкой.
Сколько грусти в жемчужном ее оскале!
И как омут — вино у нее в бокале…
Кто-то пиццей хрустит… Даже в этом хрусте
тонкий слух различает оттенок грусти.
И грибы чернеют на круглой пицце,
как на фоне закатного солнца — птицы.
А на улице — ветер. Заводские трубы,
как небритые, посеревшие губы,
мимо белых высоток и солнца мимо
выпускают в пространство колечки дыма…
И усталая женщина стоит в метро.
И мужские пальцы ложатся ей на бедро.
И на лавках, будто цветы им обещаны,
улыбаются, глядя на пару, женщины.
Я б покинул Москву, но прекрасен в сумерках
этот город настолько, что так и умер бы
я на этих бульварах, сухих, обветренных,
где деревья в повязках стоят набедренных.
Где читает друг мне стихи бездарные.
Где качаются в скверах шары фонарные.
Где шумят деревья, и, неприличная,
дразнит мясом жареным нас шашлычная.
И в бильярдной кии стучат по шару.
И закат подобен… ну да, пожару.
2
Не пойму я, к дьяволу, что за смычка?
Что нас вместе держит — любовь, привычка?
Мимолетный запах… Что значит это,
если нет уже самого предмета?
Я не тот, что прежде. И ты другая.
Я созрел, чтоб с другом вино лакая,
обсуждать проблемы его гарема,
и гадать, что сделало с нами время.
Голос мой охрип, стал совсем небросок.
От него остался лишь отголосок.
Монолог героя — стриптиз для бедных.
И, боюсь, не вызовет чувств ответных.
Он звучит негромко (итог бессонниц),
без цветов, оваций (увы, поклонниц),
как в огромном зале, где нету эха,
сам себе — сплошной атрибут успеха.
Не дождавшись финиша, зритель смылся.
Продолжать трагедию нету смысла.
Мрак в душе. И, брезгуя сей палитрой,
монолог повис на губах молитвой.
Ты, как прежде, сдержанна… Дело в такте.
В зачехленной комнате, то есть там, где
ты меня своим не прищемишь веком,
я лежу твоим прошлогодним снегом.
Я — есть прошлое, будущее. Сегодня —
это то, что было со всеми, сотня
или сотни разных моих знакомых
вопиют из глаз моих бестолковых.
Вот он я — стою усмехаясь нервно.
А когда уйду, ты всплакнешь, наверно.
«Он был славный малый», — вздохнув, рассудишь.
И потом меня навсегда забудешь.