Боборахим Машраб — Обещала, ждал ее без сна: Стих

Обещала — ждал ее без сна, радость сна былая не пришла,
Высмотрел все очи я сполна — озорница злая не пришла.
Здесь ее любимцы все — она, красотой пылая, не пришла,
Смерть пришла — и в эти времена, смерти мне желая, не пришла.
Мне за жажду страсти вот цена: весь сгорел дотла я — не пришла.

Жду я справедливости — нейдет та, что Судный день собой затмит,
Умер я от горя и невзгод — ей ли ведать боль моих обид!
Всем она верна наперечет, лишь меня неверностью томит,
И ничто ее не привлечет, хоть стенаю я, крича навзрыд, —
Теплым словом всех бодрит она, — ждал к себе тепла я — не пришла.

На чужбине, с чуждыми людьми горестно я дни мои влачу,
Душу хочешь взять мою — возьми, робко покорюсь я палачу.
От лица завесу отними — лунный лик твой видеть я хочу.
Виночерпий, боль мою пойми — дай вина, я хвори излечу, —
Та, что краше вешних роз красна, краше гурий рая, не пришла.

В страшной жажде умер я от бед, — о моя прекрасная, ты где?
Плачу я, участьем не согрет, — солнце мое ясное, ты где?
Зря ищу я твой бесследный след с мукою всечасною, — ты где?
«Тайна, беззаветный мой завет, — призываю страстно я, — ты где?»
Страстью вся душа оплетена, — ждал, терпел, сгорая, — не пришла.

И не зря рыдал я от тревог: та, что краше всех красна, нейдет,
Милости дождаться я не смог — радости моей весна нейдет,
Муки двух миров я превозмог, но напрасно все: она нейдет.
Сгорбился я станом, стал убог, но она все неверна — нейдет, —
Та, которой сладость слов дана, хоть и ждал добра я, не пришла.

О друзья, огонь в душе моей от ее несправедливых слов,
И во мне игра ее очей веру сокрушила до основ,
Истомился в клетке соловей — ворон заклевать его готов,
Видно, ложь была любезна ей — не пришла на мой предсмертный зов, —
Ту, чья суть волшебных чар полна, ждал я, умирая, — не пришла.

Плача, я пришел к ней на порог, а она на помощь не пришла,
Не спросила: «Бедный мой дружок, как, мол, твоя доля — тяжела?»
А была пора — недолгий срок, когда знал я доброту тепла,
А потом — вот горький мне урок — что ни миг, была строга и зла.
Камню она твердостью равна: муча, мной играя, не пришла.

Вот пришла, красуясь и дразня, чтобы меня, горестного, сжечь,
Силы тают день и ото дня — видно, мне дано костьми полечь.
Сеть она плетет вокруг меня — норовит в силок кудрей завлечь,
Горемыку бедного кляня, точит она гибельный свой меч.
Зла она была и неверна: зло меня карая, не пришла.

Если я не буду пощажен, мне моя лачуга бед на что?
Сущий с Ибрагимовых времен мне весь этот дряхлый свет на что?
Рай, что весь красою озарен и теплом ручьев согрет, на что?
Семь небес — весь горний небосклон, выси звезд и ход планет — на что?
Слова не сказав, ждал допоздна, ждал и до утра я — не пришла.

Все себя отчаяньем сожгут, дымный стон мой в День суда узрев,
Удивится весь вселенский люд — сколько от меня вреда, узрев,
Своды мира черными падут, сколь тяжка моя беда, узрев,
Вынесла б она не грозный суд, сколь моя душа худа, узрев.
Смерть мне от разлуки суждена: ждал все вечера я — не пришла.

Все во мне пылает, — остуди, утешенье моих бед, приди,
Все, что хочешь, сделай — не щади, сердце ты мое, мой свет, приди!
За тобой все шахи позади ходят робко след во след, — приди.
Жарко кровь бурлит в моей груди, — ты ко мне, мой самоцвет, приди,
Как зерцало, ты, мой дух до дна в глубь очей вбирая, не пришла.

Ты сказал Машрабу, о аскет: «Приходи-ка поскорей в мечеть!»
«Сядь в михрабе, — дал ты мне совет, — духом будешь праведен ты впредь!»
Но его словам не внял я, нет, и решил смолчать и потерпеть.
Что это за диво! Долю бед утвердить в мечети и не меть! —
Как аскет, молясь, не знал я сна, молча в даль взирая, — не пришла!