Владимир Бенедиктов — Распутие: Стих

Мне памятно: как был ребенком я —
Любил я сказки; вечерком поране
И прыг в постель, совсем не для спанья,
А рассказать чтобы успела няня
Мне сказку. Та, бывало, и начнет
Мне про Иван-царевича. ‘Ну вот, —
Старушка говорит, — путем-дорогой
И едет наш Иван-царевич; конь
Золотогривый и сереброногой —
Дым из ушей, а из ноздрей огонь —
Стремглав летит. Да вдруг и раздвоилась
Дорожка-то: одна тропа пустилась
Направо, вдаль, через гористый край;
Другая же тропинка своротилась
Налево — в лес дремучий, — выбирай!
А тут и столб поставлен, и написан
На нем наказ проезжему: пустись он
Налево — лошадь сгинет, жив ездок
Останется; направо — уцелеет
Лихой золотогрив, сереброног,
А ездоку смерть лютая приспеет.
Иван-царевич крепко приуныл:
Смерть жаль ему коня-то; уж такого
Ведь не добыть, он думает, другого,
А всё ж себя жаль пуще, своротил
Налево’, — и так далее; тут бреду
Конец не близко, много тут вранья,
Но иногда мне кажется, что я
Вдоль жизни, как Иван-царевич, еду —
И, вдумавшись, в той сказке нахожу
Изрядный толк. Вот я вам расскажу,
Друзья мои, не сказку и не повесть,
А с притчей быль. Извольте: я — ездок,
А конь золотогрив, сереброног —
То правда божья, истина да совесть.
И там и здесь пути раздвоены —
Налево и направо. Вот и станешь, —
Которой же держаться стороны?
На ту посмотришь да на эту взглянешь.
Путь честный — вправо: вправо и свернешь,
Коль правоту нелицемерно любишь,
Да тут-беда! Тут сам себя погубишь
И лишь коня бесценного спасешь.
Так мне гласит и надпись у распутья.
Живи ж, мой конь! Готов уж повернуть я
Направо — в гору, в гору — до небес. ..
Да думаешь: что ж за дурак я? Эво!
Себя губить! — Нет! — Повернул налево,
Да и давай валять в дремучий лес!