Владимир Британишский — История с обезьяной: Стих

…стоит напомнить об обезьяне графа
Зубова, о кофейнике князя Кутузова
и проч. и проч.

Пушкин. О русской истории ХVIII века

Вздыхают, ахают: «Ах, высший свет!» —
я в споры не вступаю,
я забываюсь, как бы засыпаю
и слышу визг и смех
откуда-то издалека.
Cмех — человеческий, а визг — зверька.
Да, именно зверек — важнейшая персона
в истории. Конечно, не во всей,
а в этой вот, в моей.

Во время оно
у Зубова Платона,
который прихотью царицыного лона
стал первым из людей,
вокруг стоявших трона,
и, стало быть, вершил дела,
была
любимица: малютка-обезьяна.
Из-за какого моря-окияна
она
была привезена,
дознаться я не смог.
Но суть совсем не в том.
А в чем?
До сути тоже, может быть, дойдем,
но дайте срок.
Вельможи,
которые к Платону были вхожи
и лезли вон из кожи
и милостей его искали как могли,
пред гостьей из чужой земли
заискивать пытались тоже.
А способ был:
зверек любил,
больше чем всякие плоды и мармелады,
вкус пудры и помады,
а напомаженный, напудренный тупей
(прическа модников тех дней)
был для него всего вкусней.
Малютка, Зубова всегдашняя забава,
резвилась: прыгнет влево, вправо,
на люстру, на карниз, то вверх, то вниз,
и вдруг, издав веселый визг,
вцеплялась в волосы какого-то счастливца —
и треплет всласть,
а тот стоит, боясь пошевелиться,
и ждет, почтительно склонясь:
быть может, милостиво рассмеется князь.

Дмитрий Борисович Мертваго,
увидев обезьяну, счел за благо
дать задний ход,
махнув рукою на предмет хлопот,
тянувшихся почти уж год,
и уклонился от подобной чести.
Но — удивительное дело! — нет известий,
что кто-либо хоть раз хоть как-то возроптал.
По крайней мере, я такого не читал.
А все ведь были знатные дворяне.
И так прислуживаться — обезьяне!

И над толпой холопствующей дряни
смех всемогущего временщика,
смешавшись с визгом малого зверька, взлетал
и так летит через века.