Владимир Британишский — Передвижничество: Стих

И все-таки — спасибо передвижничеству,
с его тяжелой, как вериги, живописью
и аскетичной серостью-коричневостью,
и постнической самоограниченностью,
с тенденциозностью и назидательностью
и тыкающей пальцем указательностью,
с шестидесятническими иллюзиями,
с несчастненькими, паче всех излюбленными,
с глаголющими истину юродивыми
и высмеянными их благородиями.

Да, все-таки спасибо передвижничеству,
с его святой правдивостью и жизненностью,
писавшему Россию неприкрашенную,
крестьянско-арестантско-ссыльно-каторжную,
не отворачивая глаз от правдашнего:
порожняки да погорельцы Прянишникова,
перовские утопленницы, похороны,
лохмотья, лапти, чучела гороховые,
трущобы — грязные, ибо доподлинные,
каморки и обои в них ободранные
и умирающие в них чахоточные
художники, все чудаки да чокнутые.

Спасибо странничеству-передвижничеству,
из стен столичных в путь-дорогу вышедшему,
туда, где за саврасовскими кривенькими
березками худыми, некрасивенькими
просторы открываются немереные:
степные — южные, лесные — северные,
речки, церквушки, деревеньки серенькие,
вот-вот уж блоковские и есенинские…

Спасибо передвижничеству-странничеству,
но трижды — передвижничеству-праведничеству,
продолжить или возродить старавшемуся
в художниках артельный дух товарищества,
дух братства, честности и добросовестности…

За все, за все спасибо. Но в особенности —
за нас самих спасибо передвижничеству,
в нас длившемуся, длящемуся, выжившему,
не яркому, как бы чуть-чуть притушенному,
но, как душа и совесть, в нас присутствующему.