Дмитрий Быков — Военный переворот (тринадцать): Стих

маленькая поэма
«Полдень в комнате.»
(И. Бродский)

1.

У нас военный переворот.
На улицах всякий хлам:
Окурки, гильзы, стекло. Народ
Сидит по своим углам.

Вечор, ты помнишь, была пальба.
Низложенный кабинет
Бежал. Окрестная голытьба
Делилась на «да» и «нет».

Три пополудни. Соседи спят.
Станции всех широт
Стихли, усталые. Листопад.
В общем, переворот.

2.

Сегодня тихо, почти тепло.
Лучи текут через тюль
И мутно-солнечное стекло,
Спасшееся от пуль.

Три пополудни. То ли режим,
То ли всяк изнемог
И отсыпается. Мы лежим,
Уставившись в потолок.

Собственно, мы уже за чертой.
Нас уже как бы нет.
Три пополудни. Свет золотой.
Это и есть тот свет.

3.

Вчера все кончилось: детский плач,
выстрелы, вой старух…
Так после казни стоит палач
И переводит дух.

Полная тишь, голубая гладь,
Вязкий полет листвы…
Кто победил — еще не понять:
Ясно, что все мертвы.

Так завершается большинство
штурмов, штормов, атак.
Мы ли не знаем, после чего
Тоже бывает так?

4.

Миг равновесья. Лучи в окно.
Золото тишины.
Палач и жертва знают одно,
в этом они равны.

Это блаженнейшая пора:
пауза, лень, просвет.
Прежняя жизнь пресеклась вчера,
Новой покуда нет.

Клены. Поваленные столбы.
Внизу не видно земли:
Листья осыпались от стрельбы,
Дворника увели.

5.

Полная тишь, золотая лень.
Мы с тобой взаперти.
Может быть, это последний день:
завтра могут прийти.

Три пополудни. Полный покой,
Точка, верхний предел.
Чуть прикасаясь к руке рукой,
но не сближая тел,

влажной кожей на простыне
И к потолку лицом…
Три пополудни. Тень на стене:
ветка с одним листом.

6.

Снарядный ящик разбит в щепу:
вечером жгли костры.
Листовки, брошенные в толпу,
Белеют среди листвы.

Миг равновесия. Апогей.
Детское «чур-чура».
Все краски ярче, и тень теплей,
Чем завтра и чем вчера.

Что-то из детства: лист в синеве,
Квадрат тепла на полу…
Складка времени. Тетиве
Жаль отпускать стрелу.

7.

Так качели порой, грозя
Качнуться вокруг оси,
вдруг зависают: дальше нельзя.
Так иногда весы,

Дрожа, уравниваются. Но
Опять качнуться грозят.
Верхняя точка. А может, дно.
Дальше — только назад.

Скамейка с выломанной доской.
Выброшенный блокнот.
Город — прогретый, пыльный, пустой,
нежащийся, как кот.

8.

Верхняя точка. А может, дно.
Золото. Клен в окне.
Что ты так долго глядишь в окно?
Хватит. Иди ко мне.

В теле рождается прежний ток,
Клонится милый лик,
Пышет щекочущий шепоток,
Длится блаженный миг.

Качество жизни зависит не —
Долбанный Бродский! — от
Того, устроилась ты на мне,
Или наоборот.

9.

Дальше — смятая простыня,
Быстрый, веселый стыд…
Свет пронизывает меня.
Кровь в ушах шелестит.

Стена напротив. След пулевой
На розовом кирпиче.
Рука затекает под головой.
Пыль танцует в луче.

Вчера палили. Соседний дом
Был превращен в редут.
Сколько мы вместе, столько и ждем,
Пока за нами придут.

10.

Золото. Клен. Тишина таит
Пристальный свой расчет.
Нынче — отсрочка. Время стоит.
Завтра все потечет.

В небе застыли остатки крон.
День ползет под уклон.
Золото. Клен. Равновесье. Клен.
Красная лужа. Клен.

В темных подвалах бренчат ключи
От потайных дверей.
К жертвам склоняются палачи
С нежностью лекарей.

11.

Три пополудни. Соседи спят
И, верно, слышат во сне
Звонка обезумевшего раскат.
Им снится: это ко мне.

Когда начнут выдирать листы
Из книг и трясти белье,
Они им скажут, что ты есть ты
И все, что мое, — мое.

Ты побелеешь, и я замру.
Как только нас уведут,
Они запрут свою конуру
И поселятся тут.

12.

Луч, ложащийся на дома.
Паль. Поскок воробья.
Дальше можно сходить с ума.
Дальше буду не я.

Пыль, танцующая в луче.
Клен с последним листом.
Рука, застывшая на плече.
Полная лень. Потом —

Речь, заступившая за черту,
Душная чернота,
проклятье, найденное во рту
Сброшенного с моста.

13.

Внизу — разрушенный детский сад,
Песочница под грибом.
Раскинув руки, лежит солдат
С развороченным лбом.

Рядом — воронка. Вчера над ней
Еще виднелся дымок.
Я сделал больше, чем мог. Верней,
Я прожил дольше, чем мог.

Город пуст, так что воздух чист.
Ты склонилась ко мне.
Три пополудни. Кленовый лист.
Тень его на стене.

1993, 1995