Николай Карамзин — Соловей: Стих

Что в роще громко раздается
При свете ясныя луны?
Что в сердце, в душу сладко льется
Среди ночныя тишины,
Когда безмолвствует Природа
И звезды голубого свода
Сияют в зеркале ручья?
Что в грудь мою тоску вселяет
И дух мой кротко восхищает?..
Глас нежный, милый соловья!

Певец любезный, друг Орфея!
Кому, кому хвалить тебя,
Лесов зеленых Корифея?
Ты славишь громко сам себя.
Натуру в гимнах прославляя,
Свою любезнейшую мать,
И равного себе не зная,
Велишь ты зависти — молчать!

Ах! много в роще песней слышно;
Но что они перед твоей?
Как Феб златый, являясь пышно
На тверди, славою своей
Луну и звезды помрачает,
Так песнь твоя уничтожает
Гармонию других певцов.
Поет и жаворонок в поле,
Виясь под тенью облаков;
Поет приятно и в неволе
Любовь малиновка[1] весной;
Веселый чижик, коноплянка.
Малютка пеночка, овсянка,
Щегленок, редкий красотой,
Поют и нежно и согласно
И тешат слух; но всё не то —
Их пение одно прекрасно,
В сравнении с твоим — ничто!
Они одно пленяют чувство,
А ты приводишь всё в восторг;
Они суть музы, ты их бог!

Какое чудное искусство!
Сперва как дальняя свирель
Петь тихо, нежно начинаешь
И всё к вниманию склоняешь;
Сперва приятный свист и трель —
Потом, свой голос возвышая
И чувство чувством оживляя,
Стремишь ты песнь свою рекой:
Как волны мчатся за волной,
Легко, свободно, без преграды,
Так быстрые твои рулады
Сливаются одна с другой;
Гремишь… и вдруг ослабеваешь;
Журчишь, как томный ручеек;
С любезной кротостью вздыхаешь,
Как нежный майский ветерок…
Из сердца каждый звук несется
И в сердце тихо отдается…

Так страстный, счастливый супруг
(Любовник пылкий, верный друг)
Супруге милой изъясняет
Свою любовь, сердечный жар.
Твой громкий голос удивляет —
Он есть Природы чудный дар, —
Но тихий, в душу проницая
И чувства нежностью питая,
Еще любезнее сто раз.

Пой, друг мой! Восхищен тобою,
Под кровом ночи, в тихий час,
Несчастный сладкою слезою
Мирится с небом и судьбой;
Невольник цепи забывает,
Свободу в сердце обретает,
Находит сносным жребий свой.

Лиющий слезы над могилой
(Где прах душе и сердцу милый
Лежит в безмолвной тишине,
Как в сладком и глубоком сне),
Тебе внимая, утешает
Себя надеждой вечно жить
И вечно милого любить.

Там, там, где счастье обитает;
Где радость есть для чувств закон;
Где вздохи сердцу неизвестны;
Где мой любезный Агатон,
Как в мае гиацинт прелестный
Весной бессмертия цветет…
Меня к себе с улыбкой ждет!

Пой, друг мой! Восхищен тобою,
Природой, красною весною,
И я забуду грусть свою.
Лугов цветущих ароматы
Целят, питают грудь мою.
Когда ж сын Феба, мир крылатый,
На землю спустится с небес,[2]
Умолкнут громы и народы
Отрут оливой токи слез, —
Тогда, тогда, Орфей Природы,
Я в гимне сердце излию
И мир с тобою воспою!

[1]Любовь служит здесь прилагательным к малиновке. По русски говорят: надежда государь, радость сестрица и проч. «Малиновка есть птица любви», — сказал Бюффон.
[2]Писано было во время воины.