Эмиль Верхарн — Кровля вдали: Стих

Перевод А. Корсуна

О, дом, затерянный в глуши седой зимы,
Среди морских ветров, и фландрских дюн, и тьмы!

Едва горит, чадя, светильня лампы медной,
И холод ноября и ночь в лачуге бедной,

Глухими ставнями закрыт провал окна,
И тенью от сетей расчерчена стена.

И пахнет травами морскими, пахнет йодом
В убогом очаге, под закоптелым сводом.

Отец, два дня в волнах скитаясь, изнемог,
Вернулся он и спит. И сон его глубок.

Ребенка кормит мать. И лампа тень густую
Кладет, едва светя, на грудь ее нагую.

Присев на сломанный треногий табурет,
Кисет и трубку взял угрюмый старый дед,

И слышно в тишине лишь тяжкое дыханье
Да трубки сиплое, глухое клокотанье.

А там, во мгле,
Там вихри бешеной ордой
Несутся, завывая, над землей.
Из-за крутых валов они летят и рыщут,
Бог весть какой в ночи зловещей жертвы ищут.
Безумной скачкой их исхлестан небосклон.
Песок с прибрежных дюн стеной до туч взметен…
Они в порыве озлобленья
Так роют и терзают прах,
Что, кажется, и мертвым нет спасенья
В гробах.

О, как печальна жизнь средь нищеты и горя,
Под небом сумрачным, близ яростного моря!

Мать и дитя, старик в углу возле стола —
Обломок прошлого, он жив, но жизнь прошла.

И все-таки ему, хоть велика усталость,
Привычный груз труда влачить еще осталось.

О, как жестока жизнь в глуши седой зимы,
Когда валы ревут и вторят им холмы!

И мать у очага, где угасает племя,
Ребенка обняла дрожащими руками.

Вой ветра слушает, молчит она и ждет,
Неведомой беды предчувствуя приход,

И плачет и скорбит. И дом рыбачий старый,
Как в кулаке гнездо, ноябрь сжимает ярый.