Стихи про волков

Волк ночью, думая залезть в овчарню,
Попал на псарню.
Поднялся вдруг весь псарный двор —
Почуя серого так близко забияку,
Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку;
Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!»-
И вмиг ворота на запор;
В минуту псарня стала адом.
Бегут: иной с дубьем,
Иной с ружьем.
«Огня!- кричат,- огня!» Пришли с огнем.
Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом.
Зубами щелкая и ощетиня шерсть,
Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;
Но, видя то, что тут не перед стадом
И что приходит, наконец,
Ему расчесться за овец,-
Пустился мой хитрец
В переговоры
И начал так: «Друзья! к чему весь этот шум?
Я, ваш старинный сват и кум,
Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры;
Забудем прошлое, уставим общий лад!
А я, не только впредь не трону здешних стад,
Но сам за них с другими грызться рад
И волчьей клятвой утверждаю,
Что я…» — «Послушай-ка, сосед,-
Тут ловчий перервал в ответ,-
Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой».
И тут же выпустил на Волка гончих стаю.

Анализ / мораль басни «Волк на псарне» Крылова

Одна из самых известных исторических басен Ивана Андреевича Крылова – «Волк на псарне». Это аллегория времен войны с Наполеоном.

Басня создана осенью 1812 года. Ее автору чуть за сорок, по протекции А. Оленина он получил место в столичной Публичной библиотеке. В этот период он создает истории только на оригинальном, национальном материале. Размер типичен для большинства его басен – вольный ямб с парной рифмовкой, истоки которого следует искать в русском раешном стихе. Вновь стремительное развитие событий: волк вместо овчарни (где дремали, соответственно, овцы) угодил на псарню (где обосновались не только охотничьи собаки, но и сами псари-охотники). «Залились»: конечно, лаем. «Ахти»: междометие, передающее поднявшийся переполох. Той же цели служит тройное упоминание огня в одной строке. Сравнение: стала адом. Люди молниеносно захлопывают Волка в ловушке. Перечислительная градация «с дубьем, с ружьем» не сулит серому ничего хорошего. «Мой Волк»: в местоимении чувствуется насмешка. Идиома: глазами съесть. «Расчесться за овец»: заплатить за все злодейства, которые слишком долго сходили ему с рук (с лап). Он льстит и набивается в кумы и сваты псарям и их псам, дает торжественную «волчью клятву». Однако те знают, что «кум» неисправим. Ему даже не позволяют договорить. «Не делать мировой»: не идти на мирное соглашение. На серого приятеля спускают гончих.

Произведение – отклик на переломный момент Отечественной войны 1812 года: Наполеон пытался договориться с русскими о мире. Однако его предложение было отвергнуто, а вскоре французский император потерпел чувствительнейшее поражение при Тарутине, нанесенное армией под предводительством М. Кутузова. В ноябре того же года после боя под Красным фельдмаршал М. Кутузов лично читал эту басню перед своими офицерами. На словах «я сед» он обнажил голову и, как писал очевидец, «потряс наклоненной головой». Следует сказать, что в руки полководца басня попала лично от автора, который передал ее жене М. Кутузова. А уж последняя отправила мужу текст письмом. Известно, что басни И. Крылова славились в военной среде той поры. Конфликт выстроен на контрасте пары действующих лиц: ловчий и Волк. Первый – М. Кутузов, второй – загнанный в угол Наполеон. С вероломным разговор короткий. Тем более, с врагом, посягающим на родную землю. Да еще попавшим и так в безвыходное положение. Морали явной нет, хотя она и очевидна. Басня, между тем, доныне живет и сама по себе, даже вне исторического контекста, настолько колоритны ее персонажи и узнаваемы характеры. Перифраз: серый забияка. Инверсия: поднялся двор (метафора народного отпора врагу), пустился хитрец. «Перервал»: современное «прервал». Пример фамильярной парентезы: приятель, сосед.

«Волка на псарне» И. Крылов опубликовал в журнале «Сын Отечества». Писатель по праву считается родоначальником русской патриотической басни.

Овечкам от Волков совсем житья не стало,
И до того, что, наконец,
Правительство зверей благие меры взяло
Вступиться в спасенье Овец,—
И учрежден Совет на сей конец.
Большая часть в нем, правда, были Волки;
Но не о всех Волках ведь злые толки.
Видали и таких Волков, и многократ.—
Примеры эти не забыты,—
Которые ходили близко стад
Смирнехонько — когда бывали сыты.
Так почему ж Волкам в Совете и не быть?
Хоть надобно Овец оборонить,
Но и Волков не вовсе ж притеснить.
Вот заседание в глухом лесу открыли;
Судили, думали, рядили
И, наконец, придумали закон.
Вот вам от слова в слово он:
«Как скоро Волк у стада забуянит,
И обижать он Овцу станет,
То Волка тут властна Овца,
Не разбираючи лица,
Схватить за шиворот и в суд тотчас представить,
В соседний лес иль в бор».
В законе нечего прибавить, ни убавить.
Да только я видал: до этих пор, —
Хоть говорят, Волкам и не спускают,—
Что будь Овца ответчик иль истец,
А только Волки все-таки Овец
В леса таскают.

У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
Но мы Истории не пишем;
А вот о том как в Баснях говорят.

___

Ягненок в жаркий день зашел к ручью напиться;
И надобно ж беде случиться,
Что около тех мест голодный рыскал Волк.
Ягненка видит он, на добычу стремится;
Но, делу дать хотя законный вид и толк,
Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом
Здесь чистое мутить питье
Мое
С песком и с илом?
За дерзость такову
Я голову с тебя сорву». —
«Когда светлейший Волк позволит,
Осмелюсь я донесть, что ниже по ручью
От Светлости его шагов я на сто пью;
И гневаться напрасно он изволит:
Питья мутить ему никак я не могу». —
«Поэтому я лгу!
Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!
Да помнится, что ты еще в запрошлом лете
Мне здесь же как-то нагрубил:
Я этого, приятель, не забыл!» —
«Помилуй, мне еще и отроду нет году», —
Ягненок говорит. «Так это был твой брат». —
«Нет братьев у меня». — «Так это кум иль сват
И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.
Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,
Вы все мне зла хотите
И, если можете, то мне всегда вредите,
Но я с тобой за их разведаюсь грехи». —
«Ах, я чем виноват?» — «Молчи! устал я слушать,
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». —
Сказал и в темный лес Ягненка поволок.

Анализ / мораль басни «Волк и ягнёнок» Крылова

Произведение «Волк и ягненок» Ивана Андреевича Крылова относится к басне переводной, чей сюжет был заимствован у Лафонтена.

Басня написана примерно в 1808 году. Автору ее в эту пору исполнилось 39 лет, он известен как драматург, служит в Монетном департаменте. По размеру – вольный ямб с охватной и смежной рифмовкой. Басня относится и к социально-бытовым, и к философско-нравственным. Мораль предваряет саму историю: у сильного всегда бессильный виноват. «История» здесь еще один, пусть и безмолвный, персонаж, впрочем, как и Басня. Волк и Ягненок – герои прямиком из народных сказок. Здесь они вполне соотносятся с чертами, которыми их традиционно наделяет народное сознание. Волк зол, Ягненок – кроток. Ягненок в жару пришел «к ручью напиться». Волк, завидев его, «на добычу стремится» (здесь ударение поставлено согласно правилам старой орфографии). «Делу дать законный вид»: прозаизм. Узнаваемая судебная терминология. Ирония в том, что Волк организует целый суд над жертвой, как порой происходит и в людском обществе. Он патетически кричит на испуганную овечку: наглец! И даже издалека видит, что пьет Ягненок «нечистым рылом». Эффектная разбивка слов и инверсия в строке: чистое мутить питье. «Я голову с тебя сорву». Однако! Кажется, Волк разошелся не на шутку. Жертва словно и не замечает, что злодей предъявляет свои права на ручей, хотя он ему и не принадлежит. Адвоката нет, и воспитанный Ягненок защищается самостоятельно. Его речь контрастирует с грубостью обвинителя. Он называет его «светлейшим», «светлостью», как зверя знатного, облеченного властью и влиянием. Ягненок справедливо замечает, что находится в ста шагах (числительное для усиления правдоподобия) от разгневанного Волка, а значит, взбаламутить воду рядом с ним не может. Однако Волк уже вскочил на свой конек: негодный! (еще один незаслуженный эпитет). «В запрошлом лете» Ягненок был, оказывается, неучтив с Волком. Жертва возражает, что отроду ей нет и года. Последовательно отвергает напраслину на несуществующего брата, сестру и прочую родню. Наконец, ему приходится держать ответ за пастухов и их собак. «Все мне зла хотите»: Волк входит в роль мстителя за грехи перед всем волчьим сообществом. На это Ягненок чуть лепечет: ах, чем я виноват? (междометие). Назвавши овечку щенком, Волк тащит ее «в темный лес». Он охотно называет главную вину: хочется мне кушать. Так и у людей: прикрываясь нормами закона, порой преследуют невиновного, бедного, сироту.

Впервые «Волка и ягненка» И. Крылов разместил на страницах «Драматического вестника».

Что волки жадны, всякий знает:
Волк, евши, никогда
Костей не разбирает.
Зато на одного из них пришла беда!
Он костью чуть не подавился.
Не может Волк ни охнуть, ни вздохнуть;
Пришло хоть ноги протянуть!
По счастью, близко тут Журавль случился.
Вот кой-как знаками стал Волк его манить
И просит горю пособить.

Журавль свой нос по шею
Засунул к Волку в пасть и с трудностью большею
Кость вытащил и стал за труд просить.
«Ты шутишь! — зверь вскричал коварный, —
Тебе за труд? Ах ты, неблагодарный!
А это ничего, что свой ты долгий нос
И с глупой головой из горла цел унес!
Поди ж, приятель, убирайся,
Да берегись: вперед ты мне не попадайся».

Анализ / мораль басни «Волк и журавль» Крылова

С «Волком и журавлем» Иван Андреевич Крылов познакомил читающую публику на страницах своих «Новых басен».

Басня написана приблизительно в 1816 году. Ее автору в эту пору 47 лет, он работает библиотекарем в Императорской публичной библиотеке, систематически печатает новые сборники своих произведений. Общеизвестен кропотливый труд писателя, тщательно отделывавшего каждую басню. Размер – все тот же классический для И. Крылова разностопный ямб со смешанной рифмовкой, где встречаются строки и с перекрестной, и с охватной, и с парной. «Волки жадны» (инверсия): писатель часто использует усеченную форму прилагательного, присущую книжной речи. «Всякий знает»: И. Крылов призывает читателя в свидетели. «Костей не разбирает»: ест все подряд, не оставляя ни клочка от добычи. Но тут герой И. Крылова подавился острой костью. Образ волка в басне вполне соответствует фольклорному. Однако здесь он лишен черты, знакомой всем по сказкам: глупости, простодушия. Среди анималистических персонажей И. Крылова он занимает одно из первых мест по упоминанию. «Ни охнуть, ни вздохнуть»: глаголы, являющиеся синонимами, даны в перечислительной градации. «Пришло хоть»: недосказанность, пропущено слово «время». Идиома «протянуть ноги» имеет значение «умереть». «По счастью»: сейчас бы употребили предлог «к». Появляется второй персонаж, Журавль. «Знаками стал Волк его манить»: жестами. «Горю пособить»: помочь. Как завзятый доктор, птица длинным клювом вытаскивает кость. Устаревшая форма слова помогла писателю из неточной сделать точную рифму: шею-большею. «За труд просить»: вознаграждение. Волк взбешен: ты шутишь! В этой строке ему присвоен эпитет «коварный», хотя и не совсем заслуженно. Ведь в баснях с похожим сюжетом, где фигурирует вероломная змея, сердобольность прохожего оборачивается его гибелью. Так что Журавль, по сути, еще легко отделался. Зверь титулует птицу «неблагодарной». Видимо, к Волку после извлечения кости из пасти вернулась способность к сарказму. Он напоминает, что глупая птичья голова, побывав в волчьей глотке, осталась цела – чего же еще?! В финале он бранит Журавля, фамильярно величая его «приятелем»: убирайся, вперед не попадайся. Нахальство зверя велико, но его характер был известен Журавлю. Также обычно не принято обращать внимание на тот факт, что доброе дело совершено из корыстных побуждений. Так что ситуацию можно считать разрешившейся благополучно для обеих сторон. Несколько риторических восклицаний. Эпитеты: долгий, глупую. Мораль читатель должен вывести сам: от жадного не жди благодарности, не проси награды за доброе дело и довольствуйся чистой совестью.

«Волк и журавль» И. Крылова – басня о человеческой неблагодарности.

Волчонка Волк, начав помалу приучать
?Отцовским промыслом питаться,
?Послал его опушкой прогуляться;
А между тем велел прилежней примечать,
?Нельзя ль где счастья им отведать,
?Хоть, захватя греха,
?На счёт бы пастуха
?Позавтракать иль пообедать!
?Приходит ученик домой
?И говорит: «Пойдём скорей со мной!
Обед готов; ничто не может быть вернее:
?Там под горой
?Пасут овец, одна другой жирнее;
?Любую стоит лишь унесть
?И съесть;
А стадо таково, что трудно перечесть». —
«Постой-ка», Волк сказал: «сперва мне ведать надо,
?Каков пастух у стада?» —
?«Хоть говорят, что он
?Не плох, заботлив и умён,
Однако стадо я обшёл со всех сторон
И высмотрел собак: они совсем не жирны,
?И плохи, кажется, и смирны». —
?«Меня так этот слух»,
Волк старый говорит: «не очень к стаду манит;
?Коль подлинно не плох пастух,
?Так он плохих собак держать не станет.
?Тут тотчас попадёшь в беду!
Пойдём-ка, я тебя на стадо наведу,
?Где сбережём верней мы наши шкуры:
Хотя при стаде том и множество собак,
?Да сам пастух дурак;
А где пастух дурак, там и собаки дуры».

Анализ / мораль басни «Волк и Волчонок» Крылова

Произведение «Волк и Волчонок» Ивана Андреевича Крылова относится к разряду социально-бытовых басен.

Басня написана в 1811 году. Писателю к тому времени исполнилось 42 года, он вышел в отставку с чином титулярного советника, продолжает писать пьесы, но уже представил почтенной публике и свое басенное творчество. По размеру представляет собой вольный ямб с различными видами рифмовки, с преобладанием охватной и смежной. Вновь классический анималистический ряд персонажей, за которыми угадываются люди и их пороки и достоинства. Лексика весьма непривычная для литературы того времени и даже для столь «низкого жанра». И. Крылов не только вольно обращается с принципами классицизма, но и игнорирует сентиментализм, пришедший ему на смену. Его басня – не просто подводка к морали, а самодостаточное стихотворное произведение. В оригинале в названии употребляется ныне устаревший суффикс «енок». «Отцовским промыслом»: охотой. Между тем, Волк наставляет отпрыска «примечать», не выйдет ли «счастье» наесться за счет пастуха. То есть, сам герой понимал, что в таком расчете есть «грех». «Позавтракать иль пообедать»: приставочные глаголы, типичные для И. Крылова. «Приходит ученик»: здесь и ирония, и инверсия, и метонимия. «Обед готов»: Волчонок зовет отца под гору, где заприметил стадо жирных овец. Значит, ученик верно истолковал урок учителя. «Постой-ка»: писатель использует выразительность модально-волевых частиц. В диалоге задается главный вопрос: каков пастух? Волчонок старательно передает слухи о нем: заботлив и умен. Но по неопытности он предполагает, что опасаться следует собак, а не человека. А здесь они «смирны». Старый Волк осаживает прыть молодого, объясняя, что хороший пастух знает цену своим собакам. «Сбережем наши шкуры»: от поимки. Выходит, Волчонок не справился с домашним заданием, и Волк ведет его к другому стаду, где «пастух дурак» (сниженная лексика). Тогда и «множество собак» не помешает пообедать. Мораль припасена на финал: у дурного пастуха и «собаки дуры». Без способностей и возможности не помогут. Уязвимость может быть мнимой. Автор создает перекличку с пословицами на эту тему, например: каковы сами, таковы и сани. Читатель присутствует при семейственном общении, знакомится с волчьей логикой и взглядом на мир, людей.

На страницах «Новых басен» И. Крылова нашлось место и поучительной истории, воспевающей ум, способный внушить уважение даже людям с хищной натурой.

Из одного ручья для утоленья жажды
Ягнёнку с волком пить случилося однажды;
Ягнёнок ниже был, а выше волк стоял.
Тогда, разинув пасть, затеял здор нахал:
«Я пью; как смеешь ты мутить, бездельник, воду?»
Ягнёнок отвечал, бояся, сумасброду:
«Льзя ль статься оному, пожалуй рассуди?
Ко мне бежит вода; а ты вить впереди».
Опешил грубиян, как правду тут увидел;
Потом рек: «Ты ещё за полгода обидел». —
«Я в те поры, — сказал Ягнёнок, — не рождён». —
«Да я отцом твоим злословно обнесён», —
Сказав, схватил его и растерзал напрасно.

Всяк может разуметь, чрез оную баснь ясно,
Как приобыкшие невинных подавлять
Умеют ложные причины составлять.

Озверение сынов Отчизны
Бьётся с озверением всех иных прочих
Но единое желание у всех у них
Убивать, убивать всех иных прочих

Здесь стыдно быть хорошим
Стыдно быть хорошим

Человек человеку — волк

Чёрная сотня, красный фашизм,
Русский шовинизм, красный фашизм
Тоталитаризм, милитаризм
Терроризм, нацизм, короче — фашизм

Здесь стыдно быть хорошим
Стыдно быть хорошим

Человек человеку — волк

На любое моё движение
Их реакция предусмотрена
В лучшем случае — равнодушие
В худшем случае — патология

Здесь стыдно быть хорошим
Стыдно быть хорошим

Человек человеку — волк

Ты засмейся красным смехом
И вцепись в моё горло, да так, чтоб в усмерть
Ведь если я такой добродушный
Научи меня душить и кусать

Мне стыдно быть хорошим
Стыдно быть хорошим

Человек человеку — волк

Ненависть, ненависть
Ненависть, ненависть
Ненависть, ненависть
Ненависть, ненависть
Всех объединяет ненависть
Всех объединяет ненависть
Всех объединяет одно желание —
Убивать и насиловать всех иных прочих

Мне стыдно быть хорошим
Стыдно быть хорошим

Человек человеку — волк

Ветер дул. Текла вода.
Пели птицы. Шли года.
А из тучи к нам на землю
падал дождик иногда.
Вот в лесу проснулся волк
фыркнул, крикнул и умолк
а потом из лесу вышел
злых волков огромный полк.
Старший волк ужасным глазом
смотрит жадно из кустов
Чтобы жертву зубом разом
разорвать на сто кусков.
Тёмным вечером в лесу
я поймал в капкан лису
думал я: домой приеду
лисью шкуру принесу.

Мы — волки,
И нас
По сравненью с собаками
Мало.
Под грохот двустволки
Год от году нас
Убывало.

Мы, как на расстреле,
На землю ложились без стона.
Но мы уцелели,
Хотя и живем вне закона.

Мы — волки, нас мало,
Нас можно сказать — единицы.
Мы те же собаки,
Но мы не хотели смириться.

Вам блюдо похлебки,
Нам проголодь в поле морозном,
Звериные тропки,
Сугробы в молчании звездном.

Вас в избы пускают
В январские лютые стужи,
А нас окружают
Флажки роковые все туже.

Вы смотрите в щелки,
Мы рыщем в лесу на свободе.
Вы, в сущности,— волки,
Но вы изменили породе.

Вы серыми были,
Вы смелыми были вначале.
Но вас прикормили,
И вы в сторожей измельчали.

И льстить и служить
Вы за хлебную корочку рады,
Но цепь и ошейник
Достойная ваша награда.

Дрожите в подклети,
Когда на охоту мы выйдем.
Всех больше на свете
Мы, волки, собак ненавидим.

Мы — волки,
И нас
По сравненью с собаками
Мало.
Под грохот двустволки
Год от году нас
Убывало.

Мы, как на расстреле,
На землю ложились без стона.
Но мы уцелели,
Хотя и живем вне закона.

Мы — волки, нас мало,
Нас можно сказать — единицы.
Мы те же собаки,
Но мы не хотели смириться.

Вам блюдо похлебки,
Нам проголодь в поле морозном,
Звериные тропки,
Сугробы в молчании звездном.

Вас в избы пускают
В январские лютые стужи,
А нас окружают
Флажки роковые все туже.

Вы смотрите в щелки,
Мы рыщем в лесу на свободе.
Вы, в сущности,— волки,
Но вы изменили породе.

Вы серыми были,
Вы смелыми были вначале.
Но вас прикормили,
И вы в сторожей измельчали.

И льстить и служить
Вы за хлебную корочку рады,
Но цепь и ошейник
Достойная ваша награда.

Дрожите в подклети,
Когда на охоту мы выйдем.
Всех больше на свете
Мы, волки, собак ненавидим.

Словно бритва, рассвет полоснул по глазам,
Отворились курки, как волшебный сезам,
Появились стрелки, на помине легки,
И взлетели стрекозы с протухшей реки,
И потеха пошла — в две руки, в две руки!

Мы легли на живот и убрали клыки.
Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,
Чуял волчие ямы подушками лап;
Тот, кого даже пуля догнать не могла б, —
Тоже в страхе взопрел, и прилёг, и ослаб.

Чтобы жизнь улыбалась волкам — не слыхал:
Зря мы любим её, однолюбы.
Вот у смерти — красивый широкий оскал
И здоровые, крепкие зубы.

Улыбнёмся же волчьей ухмылкой врагу —
Псам ещё не намылены холки!
Но на татуированном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!

Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,
К небесам удивлённые морды задрав:
Или с неба возмездье на нас пролилось,
Или света конец — и в мозгах перекос…
Только били нас в рост из железных стрекоз.

Кровью вымокли мы под свинцовым дождём —
И смирились, решив: всё равно не уйдём!
Животами горячими плавили снег.
Эту бойню затеял не Бог — человек:
Улетающим — влёт, убегающим — в бег…

Свора псов, ты со стаей моей не вяжись,
В равной сваре — за нами удача.
Волки мы — хороша наша волчая жизнь!
Вы собаки — и смерть вам собачья!

Улыбнёмся же волчьей ухмылкой врагу,
Чтобы в корне пресечь кривотолки.
Но на татуированном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!

К лесу — там хоть немногих из вас сберегу!
К лесу, волки, — труднее убить на бегу!
Уносите же ноги, спасайте щенков!
Я мечусь на глазах полупьяных стрелков
И скликаю заблудшие души волков.

Те, кто жив, затаились на том берегу.
Что могу я один? Ничего не могу!
Отказали глаза, притупилось чутьё…
Где вы, волки, былое лесное зверьё,
Где же ты, желтоглазое племя моё?!

…Я живу, но теперь окружают меня
Звери, волчьих не знавшие кличей.
Это псы, отдалённая наша родня,
Мы их раньше считали добычей.

Улыбаюсь я волчьей ухмылкой врагу,
Обнажаю гнилые осколки.
А на татуированном кровью снегу
Тает роспись: мы больше не волки!

Рвусь из сил — и из всех сухожилий,
Но сегодня — опять как вчера:
Обложили меня, обложили —
Гонят весело на номера!

Из-за елей хлопочут двустволки —
Там охотники прячутся в тень, —
На снегу кувыркаются волки,
Превратившись в живую мишень.

Идёт охота на волков,
Идёт охота —
На серых хищников
Матёрых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу — и пятна красные флажков.

Не на равных играют с волками
Егеря, но не дрогнет рука:
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка.

Волк не может нарушить традиций —
Видно, в детстве, слепые щенки,
Мы, волчата, сосали волчицу
И всосали: нельзя за флажки!

И вот — охота на волков,
Идёт охота —
На серых хищников
Матёрых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу — и пятна красные флажков.

Наши ноги и челюсти быстры —
Почему же — вожак, дай ответ —
Мы затравленно мчимся на выстрел
И не пробуем через запрет?!

Волк не может, не должен иначе.
Вот кончается время моё:
Тот, которому я предназначен,
Улыбнулся и поднял ружьё.

Идёт охота на волков,
Идёт охота —
На серых хищников
Матёрых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу — и пятна красные флажков.

Я из повиновения вышел:
За флажки — жажда жизни сильней!
Только — сзади я радостно слышал
Удивлённые крики людей.

Рвусь из сил — и из всех сухожилий,
Но сегодня — не так, как вчера:
Обложили меня, обложили —
Но остались ни с чем егеря!

Идёт охота на волков,
Идёт охота —
На серых хищников
Матёрых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу — и пятна красные флажков.

Овечке
Волк
Сказал:
— Овца!
У вас прекрасный цвет лица!

Ах, если хвалит
Волк
Овечку —
Не верь ни одному словечку!

Ну, ребята,
Чур — молчок:
Будет сказка
про ВОЛЧОК!

I

Дело было в старину —
По старинке и начну:
Жил да был
Серый Волк.
Выл да выл
Серый Волк
Дни и ночи напролет
(Сам он думал,
Что поет).

Песню пел одну и ту же
Нет ее на свете хуже:
— Ухвачу-уу-у!
Укушу-у-у!
Утащу-у-у!
Удушу-у-у!
И — съем!

Волк — скажу вам наперед —
Хоть фальшивит,
Но не врет:
Тех, кто песню слушает,
Он охотно скушает.
Так представьте, каково
Слушать пение его!
Каково лесным зверятам
Жить
С таким артистом
Рядом!

До того он надоел
Всем, кого он недоел, —
Впору тоже
Волком взвыть!

…Стали думать —
Как тут быть…
И
ПРИДУМАЛИ!

II

Как-то утром
Волк проснулся,
Потянулся,
Облизнулся,
Спел любимую свою
(«Укушу да разжую!»)
И пустился — чин по чину —
На обед искать дичину.

Бегал-бегал…
Что за притча?!
«Где же, — думает, — добыча?
Нет ни пуха, ни пера,
Ни зайчишки, ни бобра,
Ни мышонка, ни лягушки,
Ни неведомой зверушки!»

А с верхушки старой ели
Две пичужки засвистели:
— Серый! Вся твоя еда
Разбежалась кто куда!

III

Да,
Зайцы убежали,
Птицы улетели,
Мышата-лягушата —
И те усвиристели,
И легкие, как тени,
Умчались прочь олени.

IV

И пришлось,
Ребята,
Волку
Зубы положить на полку
А на полку зубы класть
Это небольшая сласть!

…Серый Волк
Дня два крепился,
Все терпел невольный пост.
А на третий день
Вцепился
В свой же
Серый волчий хвост!

Так вцепился он в беднягу,
Что охотно дал бы тягу
(Убежал бы) —
Да шалишь:
От себя не убежишь!

И не в силах бедный хвост
Проглотить,
И не в силах вкусный хвост
Отпустить —
Вслед за собственным
Серым хвостом
Серый Волк
Завертелся винтом!

Он вертелся,
Он кружился,
Он крутился,
Он вращался,
И — само собой понятно!
Он
В кого-то
Превращался!

А когда он
Встал торчком —
Было поздно:
Стал Волчком!

Не сердитым,
Не голодным,
Развеселым,
Беззаботным,
Пестрым,
Звонким и блестящим —
Словом, самым настоящим
Замечательным волчком!
Сам
Мечтаю о таком!

V

Уж теперь он никого
Не обижает,
И его за это каждый
Уважает!

И поет теперь он песенку
Иную:
Развеселую,
Смешную,
Заводную:
— Жу-жу-жу, жу-жу-жу
Кого хочешь закружу!
Жу-жу-жу, жу-жу-жу —
Я с ребятами дружу!

То-то!

Когда в селах пустеет,
Смолкнут песни селян
И седой забелеет
Над болотом туман,
Из лесов тихомолком
По полям волк за волком
Отправляются все на добычу.

Семь волков идут смело.
Впереди их идет
Волк осьмой, шерсти белой,
А таинственный ход
Завершает девятый;
С окровавленной пятой
Он за ними идет и хромает.

Их ничто не пугает:
На село ли им путь,
Пес на них и не лает,
А мужик и дохнуть,
Видя их, не посмеет,
Он от страху бледнеет
И читает тихонько молитву.

Волки церковь обходят
Осторожно кругом,
В двор поповский заходят
И шевелят хвостом,
Близ корчмы водят ухом
И внимают всем слухом:
Не ведутся ль там грешные речи?

Их глаза словно свечи,
Зубы шила острей.
Ты тринадцать картечей
Козьей шерстью забей
И стреляй по ним смело!
Прежде рухнет волк белый,
А за ним упадут и другие.

На селе ж, когда спящих
Всех разбудит петух,
Ты увидишь лежащих
Девять мертвых старух:
Впереди их седая,
Позади их хромая,
Все в крови… с нами сила господня!